В. Н. ДУБЛЯНСКИЙ В. В. ИЛЮХИН ВСЛЕД ЗА КАПЛЕЙ ВОДЫ (В ПЕЩЕРАХ КРЫМА)

Глава седьмая
"Я - НЕДРА-II"

Какое оно, время, на
слух? Так оно, вроде
воды, струящейся
в темной пещере.

Рей Бредбери

2850 + 2167 = 5017

Меня разбудила какая-то малость, еле заметное отклонение от нормы. У человеческого сознания много сторожевых псов, и, даже не зная, какой из них забеспокоился, все равно ощущаешь нежное волнение. Не вылезая из спального мешка, прислушиваюсь. В мерном журчании воды слышатся человеческие голоса... В чем дело? Почему вернулись вспомогатели? Но в этот момент чувствую, как зашевелились в своих мешках Гена и Владлен. На смену подсознанию приходит совершено четкая, сознательная мысль, они тоже проснулись, значит, тоже что-то слышат. Но положение руководителя обязывает, и я не шевелюсь, притворяясь спящим. Пусть видят, что все в порядке...

Вслушиваюсь в шум воды. Вот опять голоса! Вот грохот отдаленного обвала, какой-то шорох, затем свист. Акустика пещеры порождает такие немыслимые звуки, под которые трудно уснуть и страшно просыпаться. Настороженное ожидание становится невыносимым. Какой уж тут отдых! Для видимости поворочавшись в мешке и притворно зевнув, зажигаю свечу и открываю блокнот с записями.

"31 октября 1959 года. Прошел ровно год после того, как мы впервые проникли за сифон. Сегодня начинаем осаду Красной пещеры. К залу Сказок, почти за полтора километра от входа, доставлены научное снаряжение, запас продуктов, спальные мешки. Вспомогательная группа уходит. Гена Пантюхин, Владлен Гончаров и я остаемся один на один с пещерой. Это первый эксперимент. Если ночевка пройдет нормально, в дальнейшем будем создавать большой подземный лагерь, из которого можно будет проводить исследования дальней части пещеры, не выходя на поверхность..."

Эта запись сделана сразу же после ухода вспомогательной группы, почти двадцать часов назад. Теперь ее можно дополнить важной тактической деталью: лагерь не следует размещать у журчащей воды. А в остальном жить и работать под землей можно. Конечно, одних спальных мешков маловато. А вот если поставить палатку и нагреть ее перед сном примусом, то условия будут вполне комфортные!

Пока тоже проснувшиеся Владлен и Гена разогревают завтрак, переписываю начисто и обрабатываю материалы топосъемки. Ого! 1125 новых метров добавили мы к известной части Красной пещеры за эти сутки! Впервые за сифоном обнаружено четыре этажа - такие же, как в ближней части. По дну первого струится река, дно второго покрыто мелким песком свидетелем того, что в паводок и сюда добирается бурный поток. Галереи третьего и четвертого этажей богато украшены молочно-белыми, розоватыми и ярко-красными натеками. Открытие самого верхнего этажа стоило Геннадию нескольких сильных ушибов - не выдержал нагрузки старенький репшнур.

Но вот аппетитно запахло какао. Пополнив "запас калорий" мы выходим в заключительный разведочный маршрут. Что таится за большим озером, перед которым мы поставили последнюю съемочную точку? Ведь наш выход - это тренировка перед более длительными пребываниями под землей...

Надеваем гидрокомбинезоны и, пофыркивая клапанами "обжимаемся" - стравливаем лишний воздух. Теперь излишняя плавучесть погашена и можно идти вперед. 50, 70, 100 метров... Преодолеваем несколько невысоких каскадов. Какая-то щель... Так и есть! Это ВТОрой сифон. Правда, он полуоткрытый с небольшой пяти - десятисантиметровой прослойкой воздуха в левой, скошенной на клин части. С трубкой и маской можно пройти легко, а без них все равно придется нырять...

По одному не столько ныряем, сколько, задержав дыхание уползаем в сифон. Владлен и Гена прошли благополучно. У меня нога соскользнула с подводной полки в какую-то щель и в разрезанную штанину костюма хлещет вода. Ну, теперь все равно.

Мы выползли в небольшой зал. Со всех сторон натеки, по ним струится вода. Из круглого отверстия в своде льется целый водопад.

Два часа мы ползали по этому колоссальному натеку. Попадали в какие-то глухие камеры, высверленные водоворотами в его теле, много раз возвращались новым путем к уже известному нам залу. Наконец, поднявшись в распоре под струями каскада на 20 метров, вышли в огромную галерею. Остатки рухнувших верхних этажей торчат перед нами на разной высоте, как зубы дракона. Вправо и влево уходят ходы. Выбираем сухой, но метров через сорок он обрывается, выходя почти в купол какого-то зала. Веревки у нас нет, да, кроме того, это только разведка. Поэтому возвращаемся к "мокрому" ходу. Он убегает вверх по течению реки, то расширяясь, то суживаясь в каньон, сдавливающий в своих каменных объятиях бушующий поток.

...1960 год не принес особых неожиданностей в исследованиях Красной пещеры. Базовый лагерь вынесен за двадцатиметровый каскад. Но где его расположить? Не найдя подходящего места на дне каньона, мы устроились на небольшой полке - остатке второго этажа пещеры, в семи метрах над потоком. Высоко, тесно, но выбора нет.

Нас опять трое: геолог Юрий Полканов, десятиклассник Михаил Цимбал и я. Работается тяжело. Сперва мы отсняли огромный зал, в который открывается сухая часть галереи. Когда-то в него уходила вся подземная река, но затем она проработала себе новый канал стока, метрах в пятидесяти выше по течению. Особенно внимательно всматриваемся в конфигурацию зала: все говорит о том, что именно здесь проходит небольшой сброс, по которому, вероятно, заложился двадцатиметровый каскад. Перекусив, начинаем съемку обводненной части галереи. Позже она получила за свои размеры название Титанической, но для нас с Юрием она всегда была "тектонической": вдоль правой стены пещеры на несколько сот метров мы проследили грандиозное зеркало скольжения - отпрепарированную водой поверхность, по которой когда-то произошло перемещение грандиозных блоков известняка.

Боковых ходов нет. Галерея сравнительно проста для передвижения, но не для топосъемки: приходится через каждые пять - десять точек "прогонять" съемочный ход в сторону, иногда поднимаясь на 35-40 метров над уровнем воды. Иначе сделать поперечные разрезы невозможно.

Часов через шесть мы неожиданно вышли на развилку. Из двух галерей, сходящихся под углом 160 градусов, струились две подземные речки. С какими водосборами на поверхности они связаны? По какой из них пришел из Провала флюоресцеин? Это была новая загадка. Но ее решение опять откладывалось на год. Наша маленькая группа сделала свою часть работы. Заснято 1042 метра. По общей длине ходов (5017 метров) Красная пещера превысила Кунгурскую ледяную пещеру на Урале, которая считалась до сих пор крупнейшей в СССР.

Возвращаясь на базовый лагерь, мы вели геологическую съемку. Конечно, ею придется заняться специально, во "надо иметь задел", как любит говорить Борис Николаевич Иванов. И для задела мы отбирали пробы песка на шлиховой анализ, рылись в отложениях террас подземной речки, соскабливали со стен черный налет на спектральный анализ.

Каждому комплексу пород, слагающих Главную гряду, свойственны свои сочетания минералов. И, хотя основной породообразующий минерал, из которого состоят известняки Главной гряды, - это кальцит, в специально обработанных пробах в небольших количествах (0,15-0,3 процента от общего веса пробы) можно встретить много интересных минералов так называемой тяжелой фракции: гранат, турмалин, циркон, рутил, ильменит, пирит, лейкоксен, флюорит, шпинель... По составу и количеству этих второстепенных (акцессорных) минералов в глинистом и песчаном заполнителе на дне пещеры можно судить о том, где формировались образовавшие ее водные потоки. Только для анализа нужна достаточно большая исходная проба, весом 20-30 килограммов.

В любой обводненной пещере можно встретить песчано-гравийные отложения. Но в Красной пещере они особенно обильны. Откуда берется эта аккуратная кварцевая и песчаниковая галька? Неужели она так окатана в русле подземного водотоке? Мы предположили, что где-то в верховьях Краснопещерная река размывает пласты конгломератов и песчаников. Оттуда-то и поступает уже "готовый" галечниковый материал, а в пещере он только переотлагается.

Эти соображения имели определенный интерес не только для геологов, но и для спелеологов. В разрезе слагающих центральную часть Долгоруковского массива титонских известняков прослои конгломератов и песчаников пока неизвестны. Зато их много в южной части массива, в слоистой верхнеоксфордской - нижнекимериджской толще. Неужели Красная пещера заходит так далеко на юг? И Юрий отбирал тяжелые пробы, рассчитывая в свободное время заняться их детальным изучением. Меня тоже интересовал аллювий Краснопещерной речки. На разных ее участках встречаются отложения различной крупности. Особенно хорошо это видно около сифонов. Восходящие струи подземных вод действуют, как естественные сепараторы, разделяя песчано-галечниковый материал на различные по размерам зерен фракции. Нельзя ли воспользоваться этим для определения скорости движения подземных вод? Для спелеолога это не просто цифровая характеристика подземного потока. Скоростью движения подземных вод определяется время, проходящее от момента выпадения дождя до подъема уровня воды в сифонах под землей. А часто это и вопрос безопасности рабочей группы, ее жизни или смерти.

Зависимость между расходом и скоростью подземных потоков Крыма

Геологу, занимающемуся изучением вещественного состава пород, хорошо знакома номограмма Хьюлстрема. С ее помощью легко определить среднюю скорость водного потока, который может размывать, переносить или отлагать минеральные зерна разной величины. Спелеолог Ф. Буркхардт предложил к этой номограмме дополнения, позволяющие по площади поперечного сечения пещеры и среднему диаметру песчано-гравийных отложений на ее дне определять расход водного потока. Теперь спелеолог уподобился криминалисту: по ничтожным следам деятельности подземного потока удается восстановить его "лицо": скорость, глубину, расход...

Когда в экспедиции накопилось достаточно таких замеров, мы с геологом Юрием Ивановичем Шутовым сопоставили скорости и расходы подземных потоков. Оказалось, что они связаны между собой зависимостью:

y = 281x ^0,53.

В этой формуле крылся ответ на давно интересующий всех карстоведов вопрос о соотношении эрозии и коррозии в карсте. Ведь эрозия вызывается не только механической деятельностью подземных потоков, но и переносимыми водой частицами. Песок и галька - те невидимые "жернова", которые обеспечивают продуктивную работу подземных мельниц.

При малых меженных расходах подземных потоков их скорость невелика. Они не в состоянии переместить частицы отложенного песка, текут спокойно и плавно, растворяя, корродируя стенки галерей. Зато в паводок расходы всех подземных рек и источников резко увеличиваются. Для Крыма коэффициент неравномерности расходов (отношение паводкового расхода к меженному) нередко превышает 100. Возрастает и скорость подземных потоков, что в свою очередь вызывает резкое увеличение транспортирующей способности воды: ведь вес влекомых частиц, согласно закону Эри, пропорционален шестой степени скорости потока. Транспортирующая энергия Краснопещерной речки в паводок оказалась в 800 тысяч раз больше меженной!

Но не означает ли это, что карстовые полости, подобные Красной пещере, возникают в основном благодаря эрозии? Ответ на этот вопрос могли бы дать только стационарные исследования.

НА РАСПУТЬЕ

...Все же гидрокомбинезон - не очень удобная одежда. Особенно если он на два-три роста больше, чем нужно. Но выбирать не из чего: все костюмы, которые нам удалось достать, списанные (то есть с дырками) и все пятьдесят четвертого размера. Как всегда перед уходом под землю, долго клеим, чистим и примеряем их. Многое приходится переделывать. Маску с патрубком для шланга - долой. Лепестковые клапаны на плечах - долой: все равно их разорвет о первый же сталактит. Вместо них ставим аккуратные заглушки. Резиновые голенища штанов заклеиваем контрольными слоями резины - это слабое место. Заранее готовим жгуты и короткие концы капронового шнура для обвязки костюмов под коленями. Особое внимание уделяем умению работать в костюме. Основания для этого довольно веские.

- Работая под землей, все время приходится то входить в воду, то выходить из нее, - инструктирует Женя Штенгелов свою группу. - Лепестковые клапаны у нас всюду сняты, и воздух, подсасывающийся в костюм при ходьбе, не успевает выходить через узкие щели между лицом и шлемом. Поэтому не забывайте "обжиматься", когда входите в глубокую воду, и будьте особенно осторожны, когда передвигаетесь вплавь.

Женя иллюстрирует свой рассказ, неуклюже ложась в запруду, специально сделанную на мелкой речке для обучения новичков.

Записывая в журнале выходов под землю задания штурмовой и вспомогательной группам на первый этап операции "Кизил-Коба-1961", я наблюдаю за этой несколько комичной, но совершенно необходимой с точки зрения техники безопасности процедурой. Мне еще памятен заключительный эпизод прошлогодних работ в Красной пещере. Мы возвращались с Полкановым и Цимбалом на поверхность. У Первого сифона, в давно обжитой нами части пещеры, я сел в резиновую лодку, которая оказалась пропоротой о камень. Устойчивость этих утлых посудин невелика, и через несколько метров лодка выбросила меня в воду. В костюме было много воздуха, он переместился в сапоги, и я перевернулся наподобие Веверлея из популярной песенки... К счастью, близко оказалась стенка галереи. Перебирая руками по стене и наглотавшись воды, я кое-как принял нормальное положение. Пожалуй, на открытой воде в большом озере такой "эксперимент" мог окончиться плохо.

Обучение закончено. Распределены грузы, и наша десятка - три "рыцаря печального образа", как заметил Вадим, оглядев наши залатанные костюмы, и семь верных Санчо Панса - уходит под землю. Через двенадцать часов мы прибыли на развилку. Весело зашумел примус. Традиционная кастрюля густого какао - по кружке на человека, и семеро вспомогателей ушли обратно на поверхность. Наскоро "обживаем" лагерь: раскладываем продукты на скальные полки, вбиваем несколько крюков и подвешиваем гидрокостюмы, подстилаем под спальные мешки все мягкое, что у нас есть, - и спать...

Утро началось с зажженной свечи. Смотрю на свои часы, единственные в группе: стоят! А как же контрольный срок? Ведь сколько мы проспали, неизвестно!

- Ну, Виктор Николаевич, где ваше хваленое чувство времени? Вот тут-то вы и попались! - смеется Вадим.

Смех смехом, но выхода нет. Ставлю часы "по чутью", завожу их, тщательно очищаю от глины и прячу в спальный мешок, чтобы не подвергать случайностям съемочного маршрута. Проверим через трое суток!

Начинаем работу с левого хода. Азимут, расстояние, угол. Азимут, расстояние, угол, ширина, высота, глубина воды. Азимут, расстояние, угол, ширина, высота... Так каждые пять метров, на каждой съемочной точке. Мелкая речка, широкое озеро, глубокая речка, очень глубокая речка... Свод заставляет все ниже и ниже пригибать голову, наконец, ложимся в воду, ползем, с трудом сохраняя сухими руки, бумагу и приборы. Со дна поднимается густыми клубами взмученная глина. Первый идет по чистой воде, за последним тянется красновато-бурый, быстро расползающийся след.

Одно из самых больших неудобств - туман. Выдох дает большое облачко пара, а когда мы трое собираемся в одном месте, то видимость сокращается до нескольких метров. Хуже всего мне: очки запотевают от каждого выдоха. Приходится окунать разгоряченное лицо в воду, и снова стандартное: азимут, расстояние, угол...

Мы разделили обязанности. Двое ведут инструментальную съемку, один рисует план, разрез и сечения. Драгоценные листки успеваем заполнять только на треть. После этого с трудом отделяем их от других, влажных, но, к счастью, еще не мокрых, неисписанных страниц блокнота и прячем в целлофановый мешочек под гидрокостюм. И так - точка за точкой...

Этот ход действует угнетающе. За спиной осталось уже четыре или пять участков с очень низкими сводами. Стоит уровню воды повыситься на десять сантиметров... Конечно, благоприятный прогноз погоды успокаивает, но грозы в условиях Крыма, не имеющего с юга опорных метеостанций, прогнозируются плохо. А нам надо бояться именно грозового дождя.

- Сто точек! Пятьсот метров! Не пора ли...

- ...поесть, - заканчиваю мысль Лени. - Ты, конечно, растешь даже в пещере, а поэтому восполнять потраченные калории совершенно необходимо.

Но не обедать же, лежа по горло в воде! И мы ползем вперед, пока не находится островок глины, на котором можно "сервировать стол". Леня принимается было за сгущенное молоко, но я останавливаю его:

- Ответь на такой вопрос: что бы ты взял с собой, если бы шел в пещеру на трое или на десять суток: сахар или масло?

- Хлеб, - немедленно отзывается Вадик, приходя на помощь растерявшемуся Лене. - И еще тушенку, сгущенное молоко, сало, кисель...

- Хватит, хватит. Это ясно каждому. Но вопрос стоял иначе: или сахар, или масло.

- Ну кто может задавать такие вопросы! - возмутился Леня.

Но Вадим уже понял, в чем дело, и совершенно серьезно поддерживает меня:

- Это один из экзаменационных вопросов в Московской секции спелеологов. Все основано на физиологии. Если нужна короткая импульсная работа, то надо брать сахар, который легко и быстро усваивается, организмом, а вот если продолжительная - то масло. Жиры труднее усваиваются.

- Какое счастье, что мы ушли всего на три дня, - вздыхает Леня, доставая из рюкзака банки мясной тушенки. - Есть масло ломтями... бр-р!

- Это же только аллегория, - утешает его Вадим.

- Боюсь, что хлеб - это тоже аллегория, - добавляю я, вытаскивая из порвавшегося резинового мешка размокшую буханку хлеба...

- Это какая-то клоака, - мрачно вздыхает Вадим, с трудом вытаскивая ногу из вязкой глины. - Узкая, извилистая, грязная, низкая... И за что нам такое наказание? Единственное утешение - это вот такие щели... - и он с удовольствием распрямился в косой расщелине, покрытой сверху белыми натеками.

- Смотрите! Лунное молоко! - оборачивается он к нам, приглашая полюбоваться своей находкой.

- Глина и лунное молоко, знаменитое mondmilch! Это как бы разные полюсы нашей пещерной жизни, - философствует Леня, выползая из глиняного хода и брезгливо вытирая о спину Вадикова гидрокостюма запачканные руки. - Грязь и чистота...

- Сколько вас учить, что глина - это не грязь, - ворчу я, в два приема распрямляя сведенную неожиданным приступом радикулита спину.

Действительно, история глины - это история капли воды. Ведь в любых, даже самых чистых известняках есть примеси, в том числе и глинистых частиц. По мере растворения карбоната кальция остаток породы все больше и больше насыщается глиной. В паводок она сползает вниз по трещинам, отлагается в углублениях русл подземных водотоков с очень медленным течением.

Мы еще мало знаем минеральный состав наших пещерных глин. Ведь исследование пещер у нас только начинается! Во Франции, в одной из лучших спелеологических лабораторий мира - Мулис, биологи недавно обнаружили, что пещерная глина вовсе не так безжизненна, как кажется. В глине пещер есть водоросли, грибки, микроорганизмы, в том числе и неизвестных еще человеку видов. В 1957 году французский ученый Комартэн выделил "пещерную бактерию", усваивающую азот непосредственно из воздуха и получающую жизненную энергию при разложении железистых соединений. Когда запасы их в глине исчерпаны, бактерия погибает. Так что пещерные глины - это не грязь, а своеобразное "пастбище" бактерий...

Ну а антипод пещерной глины, лунное молоко, - это минералогическая загадка. Ведь принято считать, что карбонаты кальция не образуют коллоидных растворов, a mondmilch - типичный коллоид. Кроме того, польские биологи предполагают, что в этом "молоке" также содержатся неизвестные науке бактерии, питательной средой для которых служит известняк.

Но пора продолжать съемку. Склоняя на все лады звучное слово "клоака", мы ползем дальше. Семьсот, восемьсот, девятьсот метров...

- Может, хватит на сегодня?

Мнения расходятся. Конечно, устали, но еще раз идти сюда... Нет, лучше вперед! Я уползаю в узкий, на первый взгляд безнадежно узкий ход и, выйдя из-под нависающей плиты известняка, вижу два хода... Один из них - продолжение нашей Клоаки, второй - высокая щель с водопадом в самой узкой, непроходимой части...

- Вот теперь можно и поворачивать. Все равно сюда придется приходить еще раз, - и я прикрепляю к выступу скалы двести двадцать седьмую съемочную точку.

- Ну, рыцари, пошли в свой замок! - торопит Вадик. Ему явно не по себе в Клоаке.

Возвращаемся почти бегом. Только в полусифонах приходится замедлять движение, иначе возникает волна и захлестывает рот... Странное дело! Пока мы шли со съемкой, все изгибы и повороты Клоаки были незаметны. Все они, конечно, есть в натуре и зафиксированы в нашем топографическом журнале. Но сейчас мы их ощущаем физически. Это огромный серпантин, заложенный по двум преобладающим системам тектонических трещин; на крутых поворотах, как машину на вираже, нас даже прижимает к стенке.

Одно из таких "прикосновений" стоило Вадиму изрядной дырки в гидрокостюме. Остаток пути он проделал в не приличествующей "рыцарю" позе - зажав ладонью дыру на некоем месте пониже поясницы.

ПЛЮС 2294 МЕТРА!

"Наши сутки делятся на три части, - записал в своем дневнике, с которым он неразлучен даже под землей, педантичный Вадим Душевский. - Работа, сон и... ожидание сна. Пожалуй, последнее самое мучительное".

В общем Вадим прав. В каком бы составе мы ни работали и какой бы график исследований ни выполняли, эти три составляющие входят в них обязательно. Пока работаешь, тепло. Новые впечатления или занятость техническими вопросами не дают думать ни о чем постороннем. Но когда готовишь пищу (в пещере это длительная процедура), производишь расчеты и прокладываешь на планшете пройденный и заснятый участок пещеры, успеваешь замерзнуть, ощутить сырость спального мешка и почувствовать тяжесть влажного воздуха... Сейчас у Вадима есть еще одно основание для такой записи: два часа он сушит на свечках свой гидрокостюм, чтобы обрести к завтрашнему маршруту прежний рыцарский вид.

Но куда идти? Клоака не закончилась. Может, завершить съемку этой части Красной пещеры? Но теперь мы знаем, что главный ход - это правое ответвление: черновая прокладка показала, что левый ход ушел далеко к северу от Провала. Вадим находит и другое основание для разведки правого хода:

- Вчера в Клоаке хоть вода была чистая. А сегодня - посмотрите! - Действительно, мы основательно перепахали глиняные пастбища, и из левого хода течет рыжий поток.

- Решено! Идем вправо.

Через несколько десятков метров смолк шум потока. Тишина в таких случаях - верный признак близости сифона. Еще десяток метров вплавь по огромному озеру - и зал замыкается. Напрасно я забираюсь в какой-то узкий, заполненный песком ход. Он переходит в небольшую камеру и также заканчивается. Третий сифон...

Приходится заняться геологией уже заснятой части пещеры. Метр за метром описываем особенности стен и сводов пещеры, измеряем температуру воды и воздуха, отбираем пробы.

- А что, если попробовать выйти на натек? - предлагаю я. У сифона хорошо видны два нижних этажа. Первый - это само русло подземной реки; второй, приподнятый на четыре метра над руслом, представлен изолированными мостиками-останцами. Вот на один из таких мостиков и опускается огромный двенадцатиметровый натек.

- Ну что за скалолазание в гидрокомбинезоне, - вздыхает Леня после третьей неудачной попытки. - Нет уж, попробуйте вы, Виктор Николаевич!

Скалолаз я, мягко выражаясь, неважный. Но тут у меня есть преимущество: высокий рост. Забравшись на спину сперва Вадиму, потом Лене, я смог с вершины этой живой пирамиды дотянуться до небольшого натечного выступа. Выглядит он не очень надежно, но приходится рискнуть. Еще несколько секунд - и я в огромной галерее, загроможденной рухнувшими сверху глыбами красных массивных известняков. Участок опасный: всюду видны свежие сколы и расходящиеся белые звезды - следы ударов камней.

Пока я осматриваюсь, Леня приносит из лагеря страховочную веревку. С ее помощью преодолеть каскад уже легко.

Ну и досталось же нам в этот нелегкий съемочный день! Обвальная галерея, к нашему облегчению, скоро перешла в обычный ход с надежным параболическим сводом. Ход вывел нас в зал, разобраться в тонкостях морфологии которого удалось только часов через пять. Из ниши в стене журчит какой-то источник, уходящий в глыбовый навал на дне. Спустившись в щель между шатающимися глыбами, мы вышли к текучей воде. Один из обводненных ходов вывел нас обратно к Третьему сифону, но с другой его стороны. Второй ход превратился в узкую щель и через 70 метров закончился Четвертым, совершенно непроходимым, сифоном. Из узкого треугольного хода, бурля пузырями воздуха, вырывался поток. По стенам ползали десятки и сотни белых мокриц. Нигде до этого мы не встречали их в таком количестве.

Вернувшись в лагерь, Вадим удовлетворенно покосился в сторону Клоаки. Она нам больше не угрожала в этом году: завтра опять уйдем в правый ход, а послезавтра пора на поверхность!

Пока на примусе поспевает гречневая каша с мясом, каждый занят своим делом: я обрабатываю записи, Леня возится с фонарем, Вадим перекладывает в пробирки зафиксированных в четырехпроцентном растворе формалина мокриц.

Удивительные создания эти мокрицы! Белое, лишенное пигмента тело, редуцированные глаза, черная полоска кишечника, забитого илом... Мокрицы из Красной пещеры - это типичные троглобионты, животные, обитающие только под землей. В Крыму сейчас известно семьдесят два вида пещерных животных. И всего восемнадцать из них относятся к троглобионтным формам. Остальные - это троглофилы или троглоксены, животные, предпочитающие жить под землей или попавшие туда случайно с поверхности.

Почти постоянная годовая температура и полная темнота постепенно привели к исчезновению всяких следов цикличности в размножении типичных пещерных животных. Приспособившись к высокой влажности воздуха, многие наземные обитатели пещер - пауки, многоножки, мокрицы - могут без вреда для себя ползать по дну водоемов. Водные животные, напротив, иногда выходят на сушу. Среди пещерных животных есть и хищники, хотя большинство из них питается бактериями, плесневым грибком, пометом летучих мышей, листьями и илом, принесенными в пещеры водой. Словом, мокрицы, как типичные представители троглобионтной спелеофауны Крыма, вполне заслуживали того, чтобы быть увековеченными на плане Красной пещеры. Ход к Четвертому сифону единогласно был назван галереей Белых мокриц!

Последний день работы в Красной пещере был посвящен топосъемке ходов за залом Гидрокостюмов. Пройдя сложный глыбовый навал, мы попали в третий, совершенно сухой этаж пещеры, по которому быстро прошли почти километр. Особенно нам запомнился зал Голубой капели. Его величественный купол взметнулся ввысь почти на 60 метров. В основании купола между отполированными до блеска розовыми глыбами известняка блестела зеркальная гладь небольшого озерка. Через каждые двадцать - тридцать секунд на его поверхности разбегались круги от срывающихся с невидимого свода и долго-долго, как в замедленной киносъемке, падающих вниз капелек воды...

Правая часть зала перегорожена колоссальной натечной плотиной, промытой в нижней части и напоминающей ажурный венецианский мост. Тишину нарушают лишь мерный стук капель да журчание небольшого источника, вытекающего из левой стены галереи и исчезающего в глыбовом навале.

Еще одна достопримечательность зала Голубой капели - это трехсотметровый совершенно сухой ход с дном, покрытым мелким песком, начинающийся в его правой стене.

- Это нам вознаграждение за Клоаку, - заметил Вадик, блаженно растянувшись во весь рост на мягком песке. Вдруг он приподнялся и нырнул в какую-то щель:

- Вижу огромную галерею!

Десять, двадцать, пятьдесят метров. И вдруг - чьи-то следы! Вероятно, Робинзон был менее удивлен, увидев следы Пятницы. Оказалось, что Сухая клоака, как мы окрестили этот ход, пройдя метров тридцать в генеральном направлении, свернула круто направо и вышла в уже пройденную нами галерею через какую-то незаметную щель. Ход-кольцо!

Этим небольшим приключением закончился последний съемочный день. 2294 новых нелегких метра прибавили мы к Красной пещере. Ее полная длина составила внушительную цифру - 7311 метров!

Усталые, обросшие бородами, возвращались мы на поверхность. Пошатываясь под тяжестью промокшего оборудования, проходим ставшие обыденными двадцатиметровый Большой каскад, зал Сказок... Вот и Первый сифон.

Мы спешим, так как не уверены в том, что наш контрольный срок еще не истек. Вместе с последними лучами солнца, озарившими розовым светом красноватые скалы над туфовой площадкой, выходим на поверхность - и встречаем вспомогательный отряд. Мои часы, поставленные "по чутью", разошлись с часами начальника отряда Жени Штенгелова, проводившего геологическую съемку ближней части пещеры, всего на сорок минут!

ПЕРЕД РЕШАЮЩЕЙ БИТВОЙ

Второй день Красная пещера километр за километром "проглатывает" телефонный кабель. Его тянет к исходному рубежу для последней осады пещеры вспомогательная десятка. Время от времени она выходит на связь, и тогда наш "историограф" Валентин Смирнов записывает в толстую бухгалтерскую книгу с надписью на обложке "Кизил-Коба-1962" время звонка и содержание разговора.

Сейчас из глубины пещеры поступила очередная телефонограмма: "Прибыли на развилку. Примусы в порядке. Запас бензина в канистре - четыре литра. Еще летают?"

Валя Смирнов сообщает:

- Уже приземлились. Групповой полет майора А. Г. Николаева и подполковника П.Р. Поповича завершен! Желаем и вам успеха!

"Эх, немного не долетали до нашего плана! - сожалеют наши товарищи из глубины пещеры.- А то было бы "пять суток в космосе и пять суток под землей"...

Наш выход рассчитан на пять суток. В подготовке и проведении исследований принимают участие не только сотрудники Комплексной карстовой экспедиции, но и лучшие участники Всесоюзного слета спелеологов. После долгих раздумий и колебаний определен состав телефонной, забросочной и спасательных групп и двух штурмовых отрядов.

"В первый штурмовой отряд входят геологи Виктор Дублянский и Евгений Штенгелов, врач-альпинист Виктор Гуменюк, спелеологи Геннадий Пантюхин, Вадим Душевский, Михаил Эйгель. Место лагеря: середина Венецианской галереи у озер. Задание: пройти с топографической съемкой как можно дальше за Четвертый сифон, обследовать все верхние этажи от развилки до зала Голубой капели, завершить геологическое описание этого участка. Позывные - "Недра-II".

Во второй штурмовой отряд входят кристаллограф Владимир Илюхин, спелеологи Николай Мороз, Игорь Черныш, Владимир Андреев. Место лагеря: развилка (лагерь 1961 года). Задание: пройти с топографической съемкой все боковые ходы Клоаки. Позывные - "Недра-I".

Контрольный срок для обоих отрядов - пять суток после выхода под землю. Вспомогательные отряды, наладив телефонную связь и забросив снаряжение, выходят на поверхность, отдыхают, а затем укомплектовывают четыре рабочие группы: гидрологическую, археологическую, биологическую и микроклиматическую. Их задача - тщательное изучение уже известной части пещеры до лагеря "Недра-I" и альпинистский поиск новых ходов в верхних частях Обвальных залов", - записывает в журнал рабочих выходов Валентин.

Закончены все дела, уложены транспортные резиновые мешки штурмовых отрядов, проверены гидрокомбинезоны. Пока наши товарищи медленно движутся вперед, протягивая над озерами Красной пещеры нитку телефонного кабеля, мы сидим у костра, пользуясь редкими минутами вот такого затишья. Кто-то не спеша заводит:

Перепеты все песни,
Расставаться пора,
И подернулись пеплом
Головешки костра.
Ветер пихты качает,
Не мешая мечте,
И какая-то птица
Кричит в темноте...
Перепеты все песни,
И затих разговор.
Не спешите, ребята,
Бросьте ветку в костер,
Чтобы ты не спешила
Уходить от огня,
Чтобы ты полюбила
За песню меня...

Пятый год подряд мы приходим к Красной пещере. Меняются люди, меняются песни... Но друзья остаются друзьями. Вот, например, порывистый Гена Пантюхин. Он вырос у нас на глазах. Четыре года назад, когда мы с Алексеем Степановичем работали еще в ближней части пещеры, с Геной случилась беда. Пришел он в ущелье с приятелями-школьниками, полез на скалу, сорвался, повредил ногу. Мне пришлось нести его на плечах вниз, к дороге. А теперь, смотри ты, меня унесет! Окреп, подтянулся, увлекся спелеологией, а затем и геологией...

Эх, Генка, Генка... Уйдет она от твоего костра, маленькая, славная Рита Бокова, хотя вы сейчас и рядом сидите...

Но лирическое настроение перед выходом в сложный маршрут - опасная штука. Встряхиваюсь и ухожу в палатку готовить финансовый отчет по Шахтному отряду за июль: совсем замотался!

Через некоторое время до меня доносятся взрывы смеха у костра. Потом густой, низкий голос Виктора Гуменюка, моего давнего приятеля по альплагерю "Красная звезда", требовательно взывает:

- Вит! Нужен твой решающий голос...

Делать нечего. Вылезаю из палатки и иду к костру.

- Тут у нас спор вышел. Вот говорят, что в ближней части Красной пещеры не осталось загадок. А я утверждаю, что она вся, с ее коридорчиками, камерами, узкими лазами, словно предисловие к чему-то, обещание, недоговоренность, загадка...

"Эге, друг, - подумалось мне, - и у тебя тоже лирическое настроение..."

От рассказа не уйти, и я присаживаюсь на моток кабеля.

- Вы все хорошо знаете Грибоедовскую галерею. В 140 метрах от входа на ее скальном полу есть довольно большая песчаная россыпь. Какая связь между ней и нашими аквалангистами, которые через несколько дней начнут работы в Красной пещере?

Больше всего удивились сами аквалангисты: Виктор Бровко, Юра Плотников и Саша Никитин.

- Наверное, никакой связи нет, - неуверенно начал Виктор.

- Ну вот и ошиблись! Еще в 1959 году Гена Пантюхин обнаружил, что из узкой щели на дне Грибоедовского хода дует сильный ветер. Песчинки так и плясали в воздушном потоке. В чем дело? Разгадка простая. Когда начинается паводок, вода вытесняет запертый между двумя сифонами первого этажа пещеры воздух. Он, словно через предохранительный клапан, вырывается наружу, сквозь любые щели. Значит, за сифоном аквалангисты встретят довольно значительные воздушные пузыри, а то и участок сухой галереи...

Еще более удивительна загадка "Пантюшкина двора" - довольно большой галереи, длиной метров двести, обнаруженной Геннадием в районе первого сифона. В этом "дворе", в общем довольно грязном и неприбранном, мы обнаружили уникальные гипсовые цветы, растущие на поверхности известняковых глыб. Кальцитовые натеки и гипсовые цветы почти никогда не встречаются вместе под землей. Почему "Пантюшкин двор" дал приют одновременно и гипсовым, и кальцитовым образованиям - эту загадку должны решить геохимики. Возможно...

Меня прервал резкий телефонный звонок. Виктор Гуменюк снял трубку и через минуту радостно сообщил:

- Пришли! Лагерь "Недра-II" организован. - Но тут же огорченно продолжил: - Устали они очень... Ведь двенадцать часов, как вышли. Говорят, подмочили на переправе рюкзак со спальными мешками. Им можно возвращаться?

Беру трубку. Слышимость очень хорошая, хотя наши четыре километра старого кабеля состоят почти из ста соединений. По голосам слышно: ребята действительно устали. Что делать! Потому и выбирали туда самых выносливых, ведь от них зависит успех всей экспедиции!

ОТ ПЯТОГО СИФОНА ДО "ПАСТИ КРОКОДИЛА"

На шесть человек у нас три спальных мешка, поэтому отдыхаем и работаем по очереди: трое спят, трое работают. Потом часа четыре черной зависти: те, кто пришли из маршрута, готовят ужин, делая вид, что им мешки ни к чему, а те, кто отдыхали, делают вид, что спят, принюхиваясь, однако, к аппетитному запаху завтрака.

Вот уже двое суток мы под землей. Дважды сменили товарищей в спальных мешках, получая и передавая, как эстафету, их сырое тепло. Нелегко было в первую ночь. Пришли мы все вместе. После двенадцати ходовых часов выходить в маршрут нельзя. Пришлось залезать в промокшие при доставке спальные мешки вшестером. Через четыре часа моя группа ушла, а группа Жени Штенгелова осталась досыпать "до нормы".

Наша разведочно-съемочная группа вышла налегке: гидрокостюмы, репшнур, геологический молоток, приборы для съемки, рюкзак с продуктами и мешочками для образцов. За последней съемочной точкой 1961 года нас ждал... Пятый сифон. Огромный каскадный натек перегородил галерею от края до края на целых 13 метров. Он не похож ни на один из виденных нами натеков; в отличие от старых, пропиленных водой узких барьеров он до безобразия молод. Судя по кружевным оторочкам ванночек на широком четырехметровом гребне, рост его продолжается и сейчас. А если так, то он должен подпрудить расположенные выше озера. Но прежде чем это выяснить, надо заснять огромное озеро за натеком. А попробуйте вести съемку вплавь, когда приходится непрерывно работать ногами, чтобы сохранить равновесие и не замочить приборы! Пока мы с Виктором барахтаемся в воде, Гена, устроившись на большом выступе, рисует очертания хода, набрасывает геоморфологическую схему пройденного участка. Разделавшись с топографией, он уплывает вперед, и минут через пять доносится его голос:

- Пятый сифон... Да еще какой!

Если быть точными, то это полусифон. Между чуть скошенным сводом и водой промежуток от 5 до 15 сантиметров. Но все это воздушное пространство забрано густой решеткой сталактитов, обмакнувших свои носики в воду. Сталактиты в воде не растут, поэтому, измерив один из них (20 сантиметров под водой), мы получаем величину относительно недавнего прироста нашей плотины. Но от этого не легче.

- И как мы будем делать здесь съемку?.. - загрустил Виктор.

- Съемка не проблема. Мне хватит здесь одного-двух отсчетов по буссоли и замера по ленте. Проблема в другом: как пройти сифон?

Весь диалог происходит на плаву. Стать здесь негде... Под водой стенки галереи имеют отрицательный угол (вероятно, это древний подмыв), и стоит приблизиться к ним, как ноги уносит куда-то в сторону.

Немало пришлось нахлебаться воды, прежде чем был нащупан "фарватер". Набираешь побольше воздуха, опускаешься в воду до глаз и сбиваешь молотком несколько сталактитов. Потом назад, отдышался - еще рывок вперед, опять назад... Сзади работающего неотступно страхует товарищ: стоит зазеваться - и избыточная плавучесть костюма может поднять к потолку, а тогда не освободиться из этих сталактитов.

Нам повезло: за последним сбитым сталактитом в своде оказался купол, где можно свободно поднять голову. Это уже промежуточная станция. Еще десять метров отвоевано.

Когда часа через два мы очутились на другой стороне Сталактитового сифона и подсчитали пройденное расстояние, Гена грустно свистнул: 25 метров... Очень неприятно, однако, оставлять у себя за спиной такую штуку. Поднимется уровень хоть на два сантиметра - и не вынырнешь, тем более что наш "фарватер" уже трижды менял направление. Но дело сделано, настроение улучшилось, и Виктор замурлыкал свою любимую песенку - "Прощальный блюз" Ленгстона Хьюза:

Подари на прощанье мне билет
На поезд куда-нибудь
Мне все равно, куда он пойдет,
Лишь бы отправиться в путь...

Вот так, с этой немудреной песенкой, мы прошли за два дня более двух километров съемочного хода. Этот участок Красной пещеры, бесспорно, самый сложный. Ничего более трудного никто из нас не встречал ни в одной из пещер страны.

Только вода... Нет почти ни одного места, где можно выйти из озера, обсушиться, поесть. За сифоном, после короткого ровного участка с россыпью гравия, начинается система каскадов. Они сменяют один другой с завидной точностью: 60 метров галереи - каскад высотой более двух метров. 58 метров галереи - и снова такой же каскад. Иногда, правда, попадаются и "выродки" высотой четыре-пять метров, но они связаны не с ровными участками, а с зонами тектонических нарушений. У одного из таких каскадов мы поставили сто восемьдесят вторую, последнюю, съемочную точку... Пройдено около 900 метров. Пора в лагерь! Еще после сифона мы решили до максимума уплотнить рабочий график: ведь операция преодоления сифона от повторения не становится приятнее.

Обратно идем с геологической съемкой. Как много непонятного в этой части пещеры! Откуда такая ритмичность в расположении каскадов? Я высказываю предположение, что она связана с очень устойчивой воздушной циркуляцией в этой части пещеры. Примерно через каждые 50-60 метров чуть-чуть, на три - пять сотых градуса, увеличивается температура воды. Благодаря этому часть углекислоты уходит из воды в воздух, кислотность (рН) раствора возрастает и излишек бикарбоната кальция выпадает из воды. Но проверить эту гипотезу пока нельзя: нужны специальные исследования.

Второй день принес нам новые каскады. Один из них, названный каскадом Космонавтов, чуть не заставил нас отступить. Представьте себе полукруглое озеро площадью около 100 квадратных метров и глубиной от двух до пяти метров. В его среднюю часть выдвинут огромный отвесный натек, заглаженный водой настолько, что на нем нет ни единой зацепки. И сверху - шестиметровый водопад! Гена Пантюхин попытался взять это чудище "с ходу". Громкий всплеск возвестил о первом поражении.

- Один - ноль! - невозмутимо отметил Виктор. Началась методическая осада. Счет быстро перевалил за десять - ноль. И тут Геннадию повезло. В трех метрах над водой от свода отслоилась небольшая плоская глыба. Вот между нею-то и натеком ему удалось заклинить голову на тот короткий момент, пока он нашел зацепы для рук... Дальше все было просто. Репшнур создал недостающие точки опоры, и вскоре мы уже сидели на хребте у покоренного зверя, рыкающего девятиградусной водичкой...

План (вверху) и разрез Пятого обвального зала Красной пещеры (для масштаба показаны фигурки людей)

Через полкилометра довольно трудный ход вывел нас в колоссальный зал. Собственно, мы так и не поняли, когда именно вошли в него. Стены и своды постепенно раздвинулись и исчезли во мраке. Мы карабкались с глыбы на глыбу гигантского завала до тех пор, пока Гена, идущий с концом мерной ленты в пяти метрах впереди, не спросил:

- А куда дальше?

- Разве ход кончился? - удивились мы.

- Да нет, но вы уж лучше посмотрите сами...

Картина была неприятная: огромный блок известняка, около 60 метров длины и 20-25 метров высоты, шириной до 45 метров и весом около четверти миллиона тонн, рухнул со свода на дно зала. Нет, точнее, не рухнул, а просто сместился на шесть-семь метров, раскололся на отдельные глыбы, целиком завалившие и зал, и речку на его дне, и, что самое главное, все ходы дальше.

Несколько часов мы блуждали по этому грандиозному навалу, пытались пролезть в узкие щели между глыбами, находили и вновь теряли ориентировку... Проходимых ходов не было. Но пещера, видимо, продолжалась: в небольшом ответвлении обнаружилась сильная тяга воздуха.

В щели между глыбами известняка мы нашли и виновника этой геологической катастрофы - полуметровый пласт песчаника. Вдоль него и оторвался блок массивных известняков от кровли зала.

Построив по нашим замерам профиль Пятого обвального, мы увидели, что он удивительно похож на раскрытую пасть крокодила. Но спелеологи не убоялись бы, вероятно, и настоящего крокодила в этом коварном зале: ведь по данным топографической съемки отсюда до начала подземной речки в шахте Провал по прямой осталось еще 2300 загадочных метров.

ВСТРЕЧА С ЛЕГЕНДОЙ

Начались четвертые сутки нашей подземной жизни. Мы отсыпались после выхода за сифон, а группа Жени заканчивала геологическую съемку своего района. Ей удалось открыть несколько очень интересных ходов, соответствующих четвертому и пятому этажам ближней части пещеры. Вероятно, когда-то этажи существовали всюду, но сохранились лишь в ненарушенных зонах, сложенных слоистыми известняками. Между ними перекрытия этажей обвалились; при этом образовались огромные залы, соответствующие по высоте нескольким этажам. Особенно радовали геологическую группу найденные ею остатки костей ископаемых позвоночных: они должны помочь нам определить возраст отдельных этажей пещеры

Метрах в сорока от нашего лагеря есть коварное озеро. Обойти его по стенкам невозможно. Вброд не перейдешь даже в гидрокостюме: на дне его метровый слой жидкой глины, в которой неминуемо оставишь резиновые ботинки костюма. Поэтому мы приспособили для переправы маленькую резиновую лодку.

...Женя Штенгелов, Вадим Душевский и Миша Эйгель, закончив одну часть маршрута, тихо прошли мимо спящего лагеря. В стороне, "на кухне", они осторожно разожгли примус, попили чаю и направились к озеру. "Ну, сейчас они уйдут, и можно будет поспать еще часов пять", - подумал было я. Но раздался громкий всплеск, приглушенный смех... и опять зашумел примус.

"Сколько можно пить чай!" - рассердился я и задремал. Но снова всплеск, снова смех, снова зажигается примус...

Это было свыше моих слабых начальнических сил. Я вылез из спального мешка, готовясь учинить "разнос" нарушителям нашего покоя. Над примусом, словно две нахохлившиеся птицы, сидели в одних трусах Вадим и Михаил. От их одежды, развешенной над огнем, шел пар.

- Все было, как в детской присказке, - рассказал, смеясь, Женя. - "Шел медведь по болоту, стал на колоду - бултых в воду. Там он мок-мок, кис-кис, выкис, вымок, вылез, высох, стал на колоду... Бултых в воду!"

Сперва Миша свалился с лодки в воду, а Вадим в восторге прыгал на берегу и издевался над "московским умением обращаться с лодкой". Но потом Вадим, демонстрируя, как обращаются с лодкой в Крыму, вдруг поскользнулся - и с головой...

Теперь уж было не до сна. Вдоволь насмеявшись, решаем снимать наш лагерь и передвигаться к лагерю "Недра-I", проводя "в четыре руки" геологическую съемку.

- Конечно, стоит только подумать о возвращении к солнышку, как немедленно обнаруживается какая-нибудь грязная щель, - вздыхает Женя, уползая в низкий ход с жидкой глиной на дне, не замеченный нами год назад. И действительно, при детальной геологической съемке всегда обнаруживаются какие-нибудь новости.

Но вот и лагерь "Недра-I". На небольшом песчаном пятачке среди глыбового навала нас теперь десять человек. Наскоро обмениваемся впечатлениями, узнаем последние известия. Группа Илюхина обнаружила и исследовала три хода. Два из них, родные братья нашей прошлогодней Клоаки, кончились через 200-300 метров непроходимыми сифонами. Зато третий неожиданно привел в очень красивый трехэтажный зал.

- Понимаешь, Вит, - рассказывал Володя, - после почти двух километров пресмыкания нас прямо поразили натечные скульптурные группы этого зала! Особенно одна из них, напоминающая индейского божка. Вот мы и решили назвать его залом Каменного идола.

- А в дальнем конце зала мы натолкнулись на выделения какого-то газа, - добавил Коля Мороз. - Свечка стала ярче вспыхивать, и какой-то запах странный...

- Я думаю, что конец этой части пещеры связан с тектоническим нарушением большой амплитуды, - закончил Игорь Черныш, любивший облекать свои рассуждения в наукообразную форму.

- Скульптурные группы? Газ? - заинтересовался я. - Вот попробуйте теперь доказать, что вы первые побывали в этой части пещеры!

- То есть как это "доказать"?! - возмутился Игорь. - Да мы... Да если бы вы видели... Я вот 300 метров с Николаем на животе полз, как бульдозер, всю глину сгреб в кучу перед собой... А вы говорите! Конечно, мы первые...

- Ну первые, так первые... Тогда послушайте одну забытую легенду. Конечно, в вольном пересказе... Старые люди говорят, что пещеру Кизил-Коба соорудили по приказу Сулеймана-пророка злые духи - джины. В одном из залов ее Сулейман сложил несметные сокровища. Много веков лежали они, неведомые людям, пока в пещере не произошло страшное злодеяние: брат посягнул на честь и жизнь своей сестры... Возмутились духи. С громкими стонами, сотрясая воздух своими огромными крыльями, носились они по залам пещеры. Сокровища исчезли, обратившись в сверкающие натеки, а в дальней галерее пещеры (я думаю, как раз в вашей) остались навечно окаменевшие фигуры грешников в виде двух груд камней... И если кто приблизится к ним, фигуры эти начинают содрогаться, а по пещере разносится зловоние...

- Н-да... - приуныл Игорь. - Действительно, совпадение! А газ? Откуда же газ?

- Вот тут ты, конечно, прав, - утешил его Женя. - Если это газ, поддерживающий горение, то это, вероятно, метан. А выходы метана и тяжелых углеводородов (отсюда-то и запах!) изредка наблюдаются в зонах нарушений, рассекающих верхнеюрские известняки и цоколь Главной гряды Крымских гор.

- Вот сделаем через год газовую съемку пещеры - и все станет ясно, - сказал я.

...Операция "Кизил-Коба-62" приближалась к концу. Красная пещера за время работ "выросла" почти на четыре километра; ее длина теперь - 11 250 метров. За 128 часов, проведенных под землей, исписан десяток толстых тетрадей, проведена маршрутная геологическая, гидрогеологическая и морфологическая съемка всей пещеры. Все проходимые ходы нанесены на карту.

Вспомогательные отряды, отдохнув после заброски лагерей, также выполнили свою часть научной программы. Гидрометристы севастопольца Виктора Шарапова и москвича Виктора Плахова уточнили конфигурацию и измерили глубину полутора сот проточных озер известной части пещеры. Теперь можно будет подсчитать запасы воды, которые аккумулируются в пещере в межень. "Женский батальон" Риты Боковой, Людмилы Прозоровой и Елены Алексеевой провел подробные микроклиматические исследования трех километров засифонных галерей. Биоспелеологическая "фракция" Вадима Бирштейна и Людмилы Сергеевой отловила в пробирки не одного пещерного "зверя". Свердловчанин Юрий Лобанов нашел за Вторым сифоном впаянную в натек бусинку. Неужели здесь действительно побывал человек еще 2500 лет назад? Наконец, геофизический отряд экспедиции под руководством кандидата геолого-минералогических наук Бориса Михайловича Смольникова начал разведку Красной пещеры с поверхности. Роль разведчика карстовых полостей у них выполняет электрический ток. Меняя расстояние между источником и приемником тока вдоль геофизического профиля, можно определить, есть ли здесь пещеры и каковы их вероятные размеры. Если и эти работы закончатся успешно, то мы многое узнаем о пока не пройденных продолжениях Кизил-Кобы.

Последний раз мы выходим на связь из лагеря "Недра-1".

- Земля, Земля! Я - "Недра-I". Слышу вас хорошо. Связь прекращаем. Операция "Кизил-Коба-62" закончена!

А еще через одиннадцать часов мы вышли на поверхность. Как ярок этот вечерний полумрак! И почему-то он кажется сиреневым...

План (а) и разрез (б) Красной пещеры:
I - старая часть Красной пещеры,
II - Обвальные залы,
III - лагерь 1959 года,
IV - лагерь 1960 года,
V - лагерь 1961 года,
VI - лагерь 1962 года (показаны жирными стрелками),
1958-1962 - участки пещеры, исследованные в различные годы
Тонкие стрелки обозначают направление движения подземных вод.

1 - туфовая площадка, 2 - вход в Нижнюю пещеру, 3 - вход в Среднюю пещеру, 4 - вход в Верхнюю пещеру, 5 - первое нижнее озеро, 6 - второе нижнее озеро, 7 - Археологическое кольцо, 8 - Грибоедовский ход, 9 - Инженерный зал, 10 - Органный зал, 11 - Старая река, 12 - горло Шаманского, 13 - Академический зал, 14 - Новая река, 15 - ход Пантюхина, 16 - Первый сифон, 17 - Северная бухта, 18 - Первый обвальный зал,

19 - Подземный каньон, 20 - Второй обвальный зал, 21 - Третий обвальный зал, 22 - ход Трех капитанов, 23 - зал Сказок, 24 - водопад Розовых струй, 25 - Бахчисарайский фонтан, 26 - галерея Известковых цветов, 27 - Снежная королева, 28 - галерея Аквалангистов, 29 - Второй сифон, 30 - двадцатиметровый каскад, 31 - подземный лагерь 1960 года, 32 - зал Топографов, 33 - галерея Голубых озер, 34 - отмель Палеозоологов, 35 - подземный лагерь 1961 года

36 - Третий сифон, 37 - галерея Молчания, 38 - Лабиринтовый зал, 38 - Четвертый сифон, 40 - Венецианская галерея, 41 - подземный лагерь 1962 года 42 - галерея Титанов, 43 - ход Песчаное кольцо, 44 - зал Голубой капели, 48 - Большой барьер, 46 - Сталактитовый (Пятый) сифон, 47 - каскад Космонавтов, 48 - Четвертый обвальный зал, 49 - галерея Нависающих сводов (Клоака), 50 - ход Черныша, 51 - зал Первого слета спелеологов, 52 - зал Каменного идола

ТАЙНА ШАХТЫ ПРОВАЛ

После памятной экспедиции "Кизил-Коба-1962" два года мы не работали в Красной пещере. У сотрудников экспедиции хватало дел в других районах Горного Крыма - на Караби и Чатырдаге, на Бабугане и Демерджи.

Однако Симферопольская секция спелеологов продолжала поиски на Долгоруковском плато в надежде войти в Красную пещеру сверху через какую-нибудь шахту. Были проверены все воронки, каждая щель. Однако, кроме давно известной шахты Аверкиева глубиной 145 метров и шестидесятиметровой шахты-понора Марченко, вероятно, связанных с Красной пещерой, но непроходимых для человека, ничего найти не удалось.

Несколько раз мы уговаривали руководителей этих поисков десятиклассников Бориса Волкова и Евгения Чикалкина:

- Попробуйте покопаться в Провале! Не может быть, чтобы там не было хода!

Но каждый раз Борис разводил руками и, немного заикаясь, твердил:

- Искали там... Все обшарили. Н-ничего нет...

Поэтому, когда однажды к нам в институт бурей ворвался взволнованный Борис с сенсационной новостью, наша радость была не меньшей, чем радость первооткрывателей.

Первый сифон Провала расположен у самой поверхности. Это лужа, до краев полная жидкой зловонной грязи, с обломками веток, листьями, полуистлевшими щепками. Ложиться в это болото не приходило в голову никому: ведь на расстоянии метра видна совершенно глухая противоположная стенка. Но когда Борис и Женя решили все же залезть в лужу, они сразу же увидели желанный проход. Он начинался узкой вертикальной щелью над лужей и был невидим ниоткуда, кроме ее дальнего конца. Коварство природы неисчерпаемо!

Протиснувшись в эту щель и поднявшись вверх на полтора метра, школьники попали в довольно широкую наклонную галерею. Она промыта вдоль пласта песчаника между двумя плитами известняка. Достигнув глубины около 70 метров и пройдя 300 метров запутанных наклонных ходов, соединяющихся небольшими колодцами, они вышли к двум ручейкам, которые заканчивались непроходимыми сифонами.

Тайна была раскрыта, но не до конца. Было ясно, что шахта-понор Провал - это начало Красной пещеры. Но в то же время не верилось, что такие узкие ходы через какие-нибудь два километра превратятся в огромные галереи.

Разрез шахты Провал (а, б - Первый и Второй сифоны)

...Наш отряд кончал полевой сезон 1964 года. Был поздний сентябрь. Позади остался месяц напряженной работы на Чатырдаге. Пройдя по следам Васильевского и Желтова, мы обнаружили там и исследовали больше 130 колодцев, шахт и пещер. Позади были и изматывающие двадцатикилометровые пешие маршруты на Бабуган и Демерджи. Работа на довольно ровной Долгоруковской яйле была отдыхом. Тем более что начался грибной сезон.

Конечно, мы детально описали и повторно засняли шахту Провал. Ведь она входит в систему Красной пещеры! Никаких особых новостей обнаружено не было, недаром Борис и Женя - лучшие топографы Горного клуба, достойные ученики Олега Ивановича. Разобравшись в морфологии этой единственной в Крыму современной шахты-понора, поглощающей в паводок целую речку, мы поднялись на поверхность. "Объект закрыт" - так пишут в таких случаях в полевом дневнике.

На следующий день на плато поднялся Юрий Шаповалов, студент Севастопольского приборостроительного института, наш бывший коллектор и большой любитель пещер. Страшно огорченный своим опозданием, он попросил разрешения взять гидрокостюм и сходить к сифону. Однако техника безопасности прежде всего:

- Найдешь двух желающих пойти с тобой - пожалуйста! Желающие нашлись, нашлось и задание: отобрать пробы инфильтрационной капели у основания колодца.

Каково же было наше изумление, когда вечером Юра скромно подошел к нам, поставил в ящик бутылку с пробой и, помедлив, сказал:

- Виктор Николаевич! А как вы сифон проходили?

- ?! Он же непроходим!

- Как непроходим? А я его прошел...

В одном из "заливов" предсифонного озера Юра случайно нащупал ногой глубокую нишу, за которой оказался сравнительно небольшой, всего полтора метра, сифон. Чтобы преодолеть его, было достаточно набрать побольше воздуха, присесть и, придерживаясь за округлые своды, сделать три шага...

...Сифон Шаповалова вывел нас в просторную галерею. На участках, заложенных по пластам песчаника, она была широкой и низкой, с песчаным полом, покрытым плитами известняка, вывалившимися из свода. Но когда ход врезался в известняк, широкая галерея как бы разворачивалась на 90 градусов и становилась узкой щелью. Затем следующий слой песчаника - и снова широкая, низкая галерея. И так - 1265 метров! Где-то на пятисотом метре из узкой, непроходимой трещины в левой стене хода начинался постоянный источник с расходом около трех литров в секунду. В него вливались несколько небольших конденсационных источников, берущих начало у сифона. Дальше вниз по галерее между глыбами и плитами песчаника струилась настоящая речка. Дальний конец Провала, так же как и ответвления Пятого обвального зала в Красной пещере, был перекрыт завалом. Между этими завалами по прямой осталось 1700 метров.

Итак, общая длина системы Красной пещеры достигла 12 515 метров. Шесть лет прошло с начала исследований этой крупнейшей в СССР обводненной полости в известняках. Мы узнали, как бежит время и как течет вода в подземных галереях. Но сколько неразгаданных загадок еще осталось тем исследователям, которые придут после нас!