В. Н. ДУБЛЯНСКИЙ В. В. ИЛЮХИН ВСЛЕД ЗА КАПЛЕЙ ВОДЫ (В ПЕЩЕРАХ КРЫМА)

Глава вторая
НА ПОДСТУПАХ К РЕКОРДУ

Белых пятен на карте
Давно уже нет,
Но земля
Не открыта еще до конца.

В. Шефнер

ТАЙНА БЕЗДОННОГО КОЛОДЦА

Зима 1958/59 года прошла в организационных хлопотах. Планы, сметы, заявки на оборудование и снаряжение, длительная переписка с различными "снабами" и "торгами", в которых никак не могли понять, чем отличается капроновая альпинистская веревка от сизалевого рыбацкого каната и почему научной экспедиции в Крыму вдруг понадобилось двести карабинов. Приходилось бросать все и писать, что сизаль выдерживает всего 800 килограммов на разрыв, а капрон 2400 и что карабины это не оружие, а составная часть снаряжения альпиниста, кольцо с пружинным разъемом, позволяющим вводить в него страховочную веревку...

Лекционные занятия с членами только что созданной Симферопольской городской секции спелеологов чередовались с вечерами "рукоделия", когда двадцать тридцать человек усаживались в длинном коридоре института разматывать и освобождать от металлической оплетки километр только что полученного каротажною кабеля. Затем на кабель нанизывались деревянные ступени и закреплялись на равных расстояниях одна от другой проволокой и изоляционной лентой. К началу весны с нашего "конвейера" сошло около 400 метров грубых, тяжелых, но абсолютно надежных в работе лестниц. И вот настало лето. В этом полевом сезоне мы решили основательно обследовать только те шахты и пещеры, которые помечены на карстологических картах, составленных сотрудниками нашего отдела еще в 19561958 годах. Мы надеялись, что исследования этих полостей дадут "фронт работ" и для других отрядов Комплексной карстовой экспедиции. Ведь теперь кроме шахтного отряда исследования начали геофизический, палеозоологический, археологический, гидрологический отряды!

Первый месяц работы не принес особых сенсаций. Одни шахты оказались просто трещинами, расширенными тающим снегом. На дне других обнаружились укромные залы, задрапированные ажурными занавесями натеков, украшенные гирляндами разнообразных сталактитов. Третьи на глубине 20 30 метров забиты снегом, не стаивающим даже в конце лета. Полы четвертых это настоящий подземный каток, круто выгибающий свою ледяную спину и низвергающийся каскадом в следующий колодец. Но ни один из исследованных колодцев и ни одна шахта не вывели нас в сухие галереи, подобные тем, которые так поразили нас на Караби, или к таинственным подземным рекам...

Костя Аверкиев, ставший теперь нашим постоянным спутником во всех пещерных странствиях, все уговаривал меня "поднять руку на Бездонный колодец". Но я отмалчивался, считая, что у нас пока недостаточно опыта для такого спуска: ведь Бездонный колодец на Чатырдаге начинается отвесным стволом с диаметром в верхней части до 20 метров. Ни с одной точки поверхности не видно его дна. Брошенный в колодец камень секунд десять летит не касаясь стенок, затем слышен удар, шелест разлетающихся осколков, и все стихает...

В 1927 году гидрогеологическая экспедиция П. Васильевского и П. Желтова обследовала Чатырдаг, чтобы установить возможность снабжения Симферополя карстовыми водами массива. За короткий срок было исследовано восемнадцать небольших колодцев и шахт, составлены их описания и топографические планы. Но Васильевского и Желтова, так же как и нас сейчас, интересовали самые глубокие карстовые полости, на дне которых они ожидали встретить подземную реку, питающую Аян единственный крупный источник на склонах Чатырдага.

Геологический разрез Чатырдага (по М. В. Чуринову):
1 песчаники и сланцы, 2 конгломераты, 3 известняки слоистые, 4известняки массивные, 5 глины с прослоями песчаников, 6 линия разлома, 7 предполагаемый
уровень трещиннокарстовых вод

Вот как описывал когдато в своем дневнике спуск в Бездонный колодец студентпрактикант, ныне академик Олег Степанович Вялов:

"Чуть ли не полдня ходили мы вокруг этой дыры, фотографировали, зарисовывали, все не решаясь спуститься. Наконец, надели на меня пожарный пояс с петлей, к руке привязали сигнальную веревку, на голову надели шлем, который применялся на войне против шрапнели, и я полез. Спускался по веревочной лестнице, и, кроме того, меня поддерживали веревкой, привязанной к поясу. Скоро уже за выступами стало никого не видно, лишь кусочек неба над головой, темные, поросшие мхом скалы известняка с зияющими трещинами, а внизу черная, манящая бездна. Лестница раскачивается, закручивается, а я, совсемсовсем маленький человечек, болтаюсь в разные стороны над все еще бездонной дырой, ноги дрожат от усталости, сводит пальцы, руки совсем обессилели. Делаю привал в воздухе: просовываю голову под верхнюю ступеньку лестницы и, держась на шее, отпускаю руки.

Долез до нижнего уступа; лестница кончилась, каната тоже больше нет, и силы все вышли. Придерживаемый веревкой, лежу на покатом уступе и стараюсь ослабить все мускулы, чтобы набраться сил для подъема. Спустился на 45 сажен (высота Исаакиевского собора 48 сажен...). Бросаю камень: он летит кудато в сторону и, прыгая по уступам, катится вниз. Значит, еще далеко настоящее дно. Да все равно ни лестниц, ни канатов больше нет..."

В середине полевого сезона я наконец уступил настойчивым просьбам Кости: снаряжение опробовано, некоторый опыт приобретен, группа для работ на Чатырдаге собралась хорошая. Тяжело нагруженные снаряжением, мы поднимаемся по тропе, берущей начало у села Перевального. На каждого приходится около 50 килограммов груза: поверх туго набитых рюкзаков привязаны лестницы и мотки веревок. Вспомнив героев Джека Лондона, используем кроме ремней рюкзаков, передающих нагрузку на плечи, дополнительные ремниоттяжки на лоб. Каждые 300-400 метров останавливаемся, а затем, немного отдохнув, с трудом помогаем друг другу снова надеть громоздкие рюкзаки.

Но вот три крутых подъема позади. Вечереет. Далеко на севере, за выжженным солнцем нижним плато Чатырдага, поблескивает под косыми закатными лучами гладь недавно сооруженного Симферопольского водохранилища. Удастся ли нам раскрыть тайну Бездонного колодца? Есть ли на его дне поток, питающий Аянский источник и реку Салгир?

Штурм начинаем рано утром. Один за другим спускаемся по крутому склону колоссальной двухсотметровой воронки к одинокому дереву. Отсюда 17 метров спуска по маленькой тросовой лестнице, затем не особенно сложный траверс по полке, опоясывающей колодец на глубине 35 метров, и мы в узкой щели, открывающейся в пустоту рядом с центральным стволом. Сюда мы еще вечером спустили три секции 90 метров лестниц.

Технической стороной сегодняшнего выхода командуют Андрей Брунс и Юра Нешпор, сотрудники Крымской астрофизической обсерватории. Трудно сказать, что влечет человека в сторону от собственной специальности. Может, желание сменить род деятельности, дать нагрузку рукам, а глазам отдых?

Просто у нас не было иного пути, отшучивался Юра. Помните у Кастере: "Per aspera ad astra" через тернии к звездам? А вот мы наоборот от звезд к терниям...

Человек в Бездонном колодце как муха в расширении стекла двенадцатилинейной лампы. Сверху нам хорошо видно, как Андрей, а за ним и Костя достигают чегото непонятно белого, обходят по лестнице это "чтото", откидываясь всем корпусом к пропасти и отталкиваясь от стен ногами, и исчезают за уступом. Рывок страховочной веревки сообщает: все в порядке, следующий!

А следующий я сам... Еще раз проверяю содержимое карманов и рюкзака. Записная книжка, горный компас, карандаши, мерная лента и эклиметр, психрометр, фляжки для проб воды, запасные карабины, репшнуры, крючья, молоток, аптечка кажется, все...

Пристегиваюсь карабином к основной веревке, надеваю летный шлем, заменяющий каску, налобный электрический фонарь, перчатки.

- Страховка готова?
- Все в порядке, Вит, басом отвечает Гена Пантюхин.
Становясь на первую ступень лестницы, прячу усмешку: уж если девятиклассник Пантюхин перешел с уважительного "Виктор Николаевич" на короткое "Вит" (так под землей оперативнее), значит, спуск серьезный...

Что такое 50 метров по тросовой лестнице? Ритмично поскрипывают деревянные ступени. Стараюсь не сбить дыхание, мерно перенося тяжесть тела с ноги на ногу. Шестьдесят ступенек, восемьдесят, сто десять. Лестницу начинает крутить. Перед глазами проносятся замшелые стены, наискось рассеченные тектоническими трещинами, промытые водой желоба, скальные выступы... Поневоле ускоряю спуск, стремясь прекратить это дезориентирующее вращение. Сто тридцать, сто сорок... На сто пятидесятой ступени пятидесятом метре лестницы достигаю крутого, усыпанного щебенкой, кольцевидного уступа. От него начинается широкий язык внутреннего ледника, уползающего в горло следующего, более узкого колодца. Так вот что белело внизу! Неприятная неожиданность...

Общая глубина, считая от верха воронки, 85 метров. Чтобы не задерживать спуска товарищей, решаю отстегнуться от страхующей веревки. Скальные крючья легко входят в трещины между плитами известняка. Но глухой звук удара как далек он от "малинового звона", радующего слух альпиниста! Так и есть: все это выветрелые трещины, непригодные для забивания крючьев... Приходится остаться на уступе без страховки. Правда, здесь не разгуляешься: под ногами мокрая, скользкая щебенка, кверху полукругом уходят обомшелые стены, вниз круто обрывается ледопад...

Достаю из рюкзака горный компас и записную книжку. Начинаю зарисовки и описания, время от времени обмениваясь короткими фразами со спускающимися товарищами. Они не задерживаются около меня и уходят ниже, на всю длину лестницы. Но что это? Лестница переместилась на несколько метров в сторону, и подобраться к ней я уже не могу! Хорошо еще, что страховочная веревка, спущенная по моей команде сверху, пришла прямо в руки. Пристегиваюсь и, попросив страховать потуже, прыгаю с уступа на ступени лестницы. Кажется, обошлось... Но когда я спускаюсь на 20 метров ниже, в уютную нишу под ледопадом, непослушные пальцы еще долго бьет дрожь...

Уже около двенадцати часов дня. Солнечные лучи проникают глубоко в широкий ствол Бездонного колодца, и стены его, сложенные розоватокрасными известняками, поблескивают, как отполированные. От них медленно поднимается кверху туман испарений, окутывая лестницу сиреневой дымкой...

Пущены в ход последние две секции лестниц. Одна из них сделана из тонкого, растягивающегося капронового репшнура. Спускаться по ней несложно, а вот подниматься... Гоню от себя неприятные мысли, сосредоточиваюсь на замерах азимутов и зарисовке контуров колодца.

Но вот и дно. Огромный конус снега высотой больше семи метров и диаметром у основания до 20 метров накрепко похоронил под собой легенды об отарах овец, якобы сорвавшихся в туман в мрачную пасть Бездонного. Беглый подсчет показывает, что объем снежного конуса свыше 700 кубометров. Сюда в пору экскаватор!

Но меня, так же как и моих товарищей, манит огромный тринадцатиметровый портал галереи, уходящей кудато вниз. Съезжаю по снежному конусу, но навстречу мне уже поднимаются Аверкиев и Брунс.

Конец легенде, Вит! со вздохом говорит Костя. Галерея метров через сто кончается. И нигде ни капли воды...

Итак, наши надежды встретить на дне Бездонного колодца подземную реку не оправдались. Оставалось заняться изучением топографии и геологических особенностей этой огромной полости. Ведь 145 метров вертикального ствола Бездонного колодца это созданная самой природой буровая скважина, в стенах которой можно проследить все особенности геологического разреза!

Приступаем к работе. Уже через час выяснилось, что пришел конец не только легенде о подземной реке. Весь центральный ствол Бездонного колодца, вся двухсотметровая галерея на его дне заложены в известняках. Нигде мы не обнаружили не только водоупорных сланцев, но даже прослоев конгломератов, встретить которые рассчитывали здесь Васильевский и Желтов.

 

План (а) и разрез (б) Бездонного колодца
(штриховкой показаны скопления льда и снега)

Когда я набросал карандашом план дна колодца, все увидели, что его главная галерея уходит к югозападу.
Между тем по всем законам гидрогеологии ей надлежало идти в противоположном направлении на северовосток, к источнику Аян...

Загадка мертва, да здравствует загадка! перефразировал обрадованный Костя французскую поговорку и добавил, сделав таинственное лицо:
- Ничего, мальчики. Не уйдет от нас подземная река. Есть у меня камень за пазухой! Мы сделаем ход конем!

Но сейчас нас интересовали не столько шахматные этюды Константина Аверкиева, сколько вопрос о том, как вынести в целости наверх образцы, приборы и снаряжение...

РЕКОРДНЫЙ РУБЕЖ

После штурма Бездонного колодца я вернулся на АйПетри, на нашу основную базу. Там была назначена встреча с группой московских спелеологов, которые по заданию Бориса Николаевича Иванова проводили детальную разведку Скельской пещеры.

Борис Николаевич, "наш БэЭн", как любовно называли его пещерники, так искусно вводил каждую новую группу в курс дела, что все, кто попадал в его кабинет, "заболевали" пещерами всерьез и надолго. Спокойная жизнь кончалась. Все выходные и праздничные дни, не говоря уже об отпуске, теперь были добровольно принесены на алтарь спелеологии.

Борис Николаевич, без участия которого не обходился ни один рабочий выход, ни одна жаркая дискуссия на "малом" или "большом" сборах спелеологического актива Крыма, был для пещерников, как бог, един в трех лицах: руководитель экспедиции, эрудированный геолог, автор более чем сотни трудов, известный карстовед, побывавший во многих карстовых районах страны и за рубежом; блестящий популяризатор, бессменный лектор во всевозможных школах, спелеолагерях, на учебных сборах; увлекательный собеседник, ставящий вас в тупик неожиданными вопросами и заботливо помогающий выбраться из него не менее неожиданными и яркими аналогиями и сравнениями. Его юношеский задор, великолепно уживавшийся с уже проступившей сединой, не оставлял сомнений в выполнимости заданий, поставленных им перед спелеологами.

Сейчас я с интересом наблюдал очередную беседу Иванова с нашим новым знакомым, руководителем московской группы спелеологов аспирантом Института кристаллографии АН СССР Володей Илюхиным.

- Ну, дорогой пещерный профессор, что вы хорошенького расскажете о Скельской пещере? начинает Борис Николаевич.
Немного смущаясь, "дорогой профессор" докладывает о результатах только что завершенного разведочного маршрута.
- Вдоль фундаментальной стены один ход ведет в Главный зал пещеры, но в глыбовом навале мы нашли еще два...
- Интересно, интересно...
- В самом начале глыбового навала можно пробиться к озеру...
- Да, да, к озеру... К какому озеру?! Где? словно спохватывается Борис Николаевич. Покажите на плане!
И он вынимает из полевой сумки потрепанную кальку плана Скельской пещеры, снятого в 1956 году краеведами Евстроповым и Никитиным.
План, кажется, неверен, после недолгого изучения кальки неуверенно говорит Владимир.
- Хм! фыркает Борис Николаевич и двумя-тремя наводящими вопросами направляет ответы Илюхина в понятное пока одному ему русло, заставляя собеседника отстаивать свое мнение.
- Послушайте, Винд, неожиданно оборачивается он ко мне, экспромтом завершая опыт по созданию прозвища из заглавных букв моего имени, отчества и фамилии, а похоже, что они и правы! Вода в Скельской пещере это, конечно, надо проверить, привлечь геофизиков. А вот связь со Скельским источником? С тектоническими нарушениями района? С другими пещерами АйПетринского массива?

И он стал быстро наносить на лист бумаги схему расположения пещеры, Скельского источника, долины Карадагского леса. Мы едва успевали следить за его карандашом и его гипотезами. Наконец он повернулся к оторопевшим москвичам и закончил с упреком:
- Вот видите, сколько интересного вы пытались утаить!.. Устный отчет московской группы принят. Борис Николаевич доволен, но тут же добавляет:
- Не забудьте, осенью мы ждем подробный письменный отчет со всеми замерами трещин, углами падения пород, азимутами ходов!

Воспользовавшись короткой паузой, я пытаюсь поближе познакомиться с Володей Илюхиным. Моя небольшая заметка "Пещеры зовут романтиков", опубликованная в "Комсомольской правде" в конце 1958 года, вызвала много откликов. Одним из первых в наш институт написал Илюхин. Оказалось, что он давно интересуется пещерами. Как и многих спелеологовлюбителей, его привлекает не столько пещерная экзотика, сколько возможность разнообразных научных исследований, которая открывается под землей. Поэтому его группа с радостью приняла первое задание Бориса Николаевича.

Однако выясняется, что ребята спешат: хотят перед отъездом в Москву денекдругой отдохнуть у моря.

Кто тут мечтает о море, когда рядом такой карстовый район?! выступает в роли демонаискусителя Борис Николаевич. Сколько у вас свободных дней? Два? Ну, если не поспать ночку, то это уже почти три! Вот что я предлагаю...

И Борис Николаевич излагает свою программу. Совсем недалеко от базы, в каких нибудь пяти километрах, есть великолепная шахта. Она значится на полевой карте Иванова под номером 309. Камень летит в нее добрый десяток секунд. А что это значит, нам хорошо известно по опыту Бездонной... Короче говоря, на следующее утро наша шестерка, состоящая из трех симферопольцев и трех москвичей, вышла в сторону, прямо противоположную морю. Мы шли на северозапад, к таинственной "Тристадевятке".

Медленно поднимаясь по крутому склону господствующей над местностью горы СчаныГерик, москвичи скептически оглядывают широкую панораму Приайпетринской котловины.

Слишком высоко мы залезли, бурчат себе под нос, поправляя лямки тяжелых рюкзаков, Илюхин и Андреев.

Я склонен согласиться с ними. Действительно, самые интересные и глубокие шахты мы до сих пор находили в средней или нижней части склонов и на днищах карстовых котловин. Там более благоприятные условия для накопления снега, который, медленно стаивая в течение лета, и формирует эти полости. Но Борис Николаевич так таинственно поглядывал на меня, снаряжая в сегодняшний маршрут!

Никто ничего не знает... повторяю я слова Кости Аверкиева, сказанные несколько дней назад у Бездонного колодца. И через несколько минут мы стоим перед огромным жерлом шахты. Оно гораздо уже, чем ствол Бездонного колодца, но эти отвесные стены, это гулкое эхо, разбуженное нашими возгласами...

Чего же вы ждете? Я уже размотал веревку, давайте спускать лестницу, засуетился Гена Пантюхин, самый младший из нашей шестерки.

Но я не спешил. Опыт совместной работы с Дахновым подсказывал: прежде всего необходимо обеспечить максимальную безопасность работ. Около часа гремела канонада. Несколько тонн камней спустили мы вниз, пока очистили первые уступы от обломков выветрелого слоистого известняка, смели в пропасть заготовленную самой природой шрапнель щебенки. Метр за метром спускаем секции наших тяжелых самодельных лестниц. Одна секция 25 метров. Один метр почти 700 граммов...

По твердо заведенному обычаю первым уходит фонарь "летучая мышь" разведчик углекислого газа. Следом за ним пойдем мы. (Забегая вперед, скажу, что он погас лишь в одной из 580 вертикальных полостей, пройденных нами за десять лет. Но даже 0,18 процента неоправданного риска вряд ли стоит допускать в таком новом и в общем небезопасном деле, как исследование глубинного карста!)

Спуск начинаем от огромного камня, заклинившегося в нижней части входной воронки. Первая семнадцатиметровая секция лестницы надежно закреплена за ближайшее дерево. Застыл на страховке ожидающий сигнала Володя Андреев.

Надеваю шлем с неуклюжей велосипедной фарой, последний раз оглядываю груду снаряжения на узкой полке.
- Страховка готова?
- Готова.
- Пошел.
Через минуту уже расчищаю очередной уступ, переходящий вдоль косой трещины в небольшую нишу. На уступ по воздушной веревочной переправе быстро доставляем лестницы, веревки, мешки для проб. Скоро здесь собрались все участники штурма, кроме одного страхующего, на целый день обреченного на пытку неизвестностью...

Снова вниз секция за секцией уходят лестницы. Гдето далекодалеко наверху остается клочок голубого неба. Стены то сходятся, так и норовя подставить тебе какойнибудь острый выступ, то расходятся так далеко, что луч фонаря не может вырвать из тьмы все подробности этой ошеломляющей картины.

Пройдено 70 метров. Надо осмотреться.
- Жестче страховку! - кричу вверх.
Прикрепившись карабином к лестнице, освобождаю руки, достаю полевую книжку, горный компас. Стены шахты здесь сверкают серыми и кремовыми оттенками замытого, заглаженного водой слоистого известняка. Одно сечение, второе, два разреза по главным осям шахты, замер температуры и влажности воздуха, и снова ритмично заработали мышцы рук и ног. Лестницу начинает закручивать вокруг оси. На развороте больно ударяюсь об острые, как бы обглоданные водой, выступы скал. Спасая рюкзак с лампойвспышкой, отталкиваюсь от набегающей стены и спешу вниз. Ноги попадают на чтото непривычно устойчивое. Неужели дно? Наверху минутный бурный восторг сменяется настороженным молчанием. Что же дальше?

Снята страховка. Рюкзак с плеч, фонарь в руки... Нет. Пока не конец. На дне шахты, покрытом слоем снега, начинается узкая трещина. Она ведет на площадку, напоминающую балкон. Над головой поднимается купол огромного зала, под ногами пустота.

Делаю замеры трещин и вместе со спустившимся ко мне Володей Андреевым завершаю топографическую съемку. Затем пытаемся просветить лучами фонарей пустоту под ногами. Тщетно. Спуститься ниже? Но у нас недостаточно снаряжения. Да и холод начинает заползать под комбинезон.

Пошел! хором кричим вверх, в пятачок белого дневного света.
Понял, отвечает Гена Пантюхин с промежуточной площадки.
К концу быстрого подъема на висках выступили капельки пота согрелся!

От площадки лестница идет наклонно, как ванты парусника. Здесь страхуют Володя Илюхин и Борис Николаевич. Перестегиваю карабин на их страховочную веревку и выхожу наверх.

На следующий день, мобилизовав все наличное снаряжение, снова направляемся к "Тристадевятке". Наша штурмовая группа пополнилась новым членом: ночью на Караби приехал Костя Аверкиев.

Володя Андреев спускается на промежуточный уступ, наверху остается один Борис Николаевич. Быстро прохожу вчерашний путь. Пока спускается основная группа, отбираю образцы пород, описываю морфологические особенности шахты.

Чемто пока еще неуловимым она отличается от уже хорошо знакомых нам цилиндрических полостей, главный виновник образования которых тающий снег. Взять хотя бы этот глубокий котел с круглыми валунамиокатышами на дне. Или этот желоб на стене. Может, следует выделять особый, эрозионный тип карстовых шахт, проработанных текучей водой? Страницу за страницей покрывают схемы, на которых пока еще много вопросительных знаков.

Но вот все в сборе. Быстро спускаем вниз еще одну секцию лестниц. Всего одиннадцать метров отделяют "балкон", на котором мы находимся, от пола огромного зала. На дне его, в двухметровом слое известняковой щебенки, отчетливо видно русло подземного потока. Конечно же, это размыв, эрозия! Теперь исчезают последние сомнения.

Осмотревшись, не можем сдержать восторга: прямо перед нами со стены зала свисает огромная натечная люстра. От ее колоссальных подвесок тянутся вниз причудливые цепочки сталактитов. Многие из них, неправильной формы, напоминают ветки белых ажурных кораллов тропических морей. На другой стене, в нише, напоминающей церковный алтарь, свечками поднимаются сталагмиты...

Среди камней наталкиваемся на скелет какогото животного. Присмотревшись, определяем: лисица.

Не ждет ли и нас такая участь? мрачно шутит Костя.

Идем вниз по руслу потока. Вот оно, превратясь в узкий желоб в теле натека, обрывается в зев следующего колодца. Здесь, на глубине 110 метров от поверхности, звук падающего камня, замирающий гдето далеко внизу, звучит, как увертюра к каскаду феерических открытий. Ведь на такую глубину пока еще никто в СССР не спускался!

Нас четверо. В запасе 17 метров лестницы и всего одна, правда, шестидесятиметровая веревка. Вперед уходит самый сильный альпинист нашей небольшой группы Костя Аверкиев. Раскачиваясь на последней ступеньке лестницы, он сообщает:
Дна не вижу. Ниже меня метрах в шести есть ниша. Предлагаю спускаться по веревке спортивным.
Легко сказать, спортивным! Второй веревкито для страховки нет!
Пойду по основной. Но мне нужен еще один человек.
(Сейчас, когда спелеология стала полноправным видом спорта, когда выходы в маршруты регламентируются специальными, правилами, а за безопасностью спелеопутешествий во многих районах страны следит контрольноспасательная служба, такая авантюра не осталась бы безнаказанной. При нынешнем опыте мы и сами не пошли бы на ненужный риск. Но в 1959 году мы были предоставлены сами себе и рассчитывали только на свои силы.)

В схеме все выглядит очень просто. Костя спускается по веревке в нишу. За ним следую я. Затем нам спускают всю лестницу, привязанную за свободный конец веревки. Ее второй конец закреплен за огромный сталагмит у входа в колодец. К веревке на глубине 23 метров мы снова привязываем лестницу, а оставшимся тридцатиметровым концом я из ниши страхую Костю.

На деле все оказывается гораздо сложнее. Из наклонной ниши трудно организовать надежную страховку, а о самостраховке нет и речи. После перестегивания Костя опять не дошел до дна по лестнице. Снова спуск на руках по веревке, до боли врезавшейся мне в поясницу и миллиметр за миллиметром стягивающей меня к усыпанному щебенкой краю ниши...

Наконец с глубины 46 метров раздается Костин голос:
Огромная галерея. Уходит на северо-запад. Отстегнулся от веревки. Жди пятнадцать минут.

За 10 лет работы под землей мне не раз приходилось убеждаться, что спелеологу надо уметь ждать. Ждать страховочной веревки, телефонного звонка, спада воды в сифоне. Но труднее всего ждать ушедшего в неизвестное товарища. Эти пятнадцать минут показались бесконечными. Томительную тишину шахты нарушают только монотонные звуки ударов одиноких капель, срывающихся со свода. Но вот снизу слышен голос Кости:
- Шахта продолжается! Прошел больше 100 метров по галерее и остановился перед следующим колодцем. Камень летит в него двенадцать секунд.

...Мы оставляли "Тристадевятку" непокоренной. Правда, достигнутая Костей глубина (160 метров) это хотя и скромный, но все же рекорд страны. А что сулит нам четвертый колодец?

НА ГЛУБИНЕ ЧЕТВЕРТИ КИЛОМЕТРА

Следующая встреча с "Тристадевяткой" состоялась почти через год. Завершая работы в западной части АйПетринского массива, я наконецто смог собрать группу, достаточную для штурма шахты. На этот раз в ее состав входили только крымчане: сотрудники шахтного отряда, спелеологи Симферополя и Ялты. Шахта оставалась до сих пор без имени, хотя "окрестить" такую громадину следовало непременно. Собственно, имя уже придумано: Каскадная, но решаем подождать до полного прохождения, которое, возможно, готовит новые неожиданности.

Шахта Каскадная:
а сводный план, б разрезы по I II' и II I', крестом обозначена глубина, достигнутая в 1959 году, точками места промежуточных страховок

Прежде всего надо организовать навесную переправу над сыпким горлом первой шахты. Блоки растянете между глыбой и деревом, лестницу лучше закрепить на крючьях в нише, инструктирую я вспомогательную группу. Схема пройденной части полости покрывается условными значками, растет список веревок, лестниц, карабинов, крюков, оттяжек, которые нужны для безаварийного и быстрого спуска на глубину 160 метров. Юрий Бурлаков, мастер спорта по альпинизму и участник не одного серьезного выхода ялтинских спелеологов, назначенный руководителем вспомогательного отряда, немногословен. Изредка переспрашивает, уточняет, дополняет. Из ялтинцев составлена в основном и вспомогательная группа.

Мерно застучал движок, потянулась вниз, к шахте, черная змея осветительного кабеля. Впервые стены ее озарил яркий электрический свет. Подземные залы словно раздвинулись. Ведь ни разу еще мы не видели их все целиком: луч налобного фонаря выхватывал лишь отдельные фрагменты натечного убранства шахты. А сейчас она видна вся, похожая на взметнувшийся ввысь строгий купол готического собора.

...Через одиннадцать часов симферопольский альпинист и спелеолог Владлен Гончаров телефонировал с глубины 160 метров: "Задание выполнено. Груз и оборудование доставлены на рубеж штурма, Связь прерываю. Начинаем подъем".

Настала наша очередь. Штурмовая пятерка, провожаемая напутствиями вспомогателей, уходит вниз. Стараемся не задерживаться на спуске, часто применяем обычный в альпинизме дюльфер спуск сидя на веревке.

И вот перед нами четвертый внутренний колодец, перед которым остановился в 1959 году Костя. Конечно, он опять входит в состав штурмовой группы и сейчас примеривается к своему давнему знакомому: кидает камешки, стараясь "простучать" внутренние уступы, определить наиболее удачную схему крепления лестниц.

Скрепим две секции, заявляет он наконец. Пожалуй, тут метров семьдесят.

И действительно, в 60 метрах ниже мы обнаружили широкую полку, небольшой горизонтальный ход с ванночкой на дне и следующий колодец. Но в этот раз у нас есть все, чтобы продолжить штурм: капроновая веревка, лестницы, карабины, надежное освещение, телефонная связь с поверхностью, а главное, помощь и поддержка товарищей, который час подряд мерзнущих на неудобных уступах, чтобы мы могли идти вперед...

Два часа дня, 14 августа 1960 года. И хотя под землей для нас нет ни дня, ни ночи, эту дату мы запомнили надолго. Преодолев последний колодец, штурмовая тройка (двое из нашей пятерки уже остались на промежуточных уступах, обеспечивая страховку) достигла дна шахты на глубине 246 метров...

Телефон надрывается от непосильной нагрузки. Поздравления и восторги сверху чередуются с рассказами и командами снизу. Весь механизм штурма, объединяющий волю и стремления тридцати пяти человек, был отрегулирован "на спуск". Готовились к глубине порядка 350500 метров. На средние этапы, то есть на глубину 110 и 160 метров, заброшено много запасного, теперь уже ненужного снаряжения. На ходу перестраиваемся, организуем подъем грузов, а сами приступаем к планомерной работе. Лампавспышка то и дело озаряет ослепительным светом многометровые натеки на стенах. После вспышки в течение нескольких секунд они светятся жутковатым сиянием. Это явление, так занимавшее нас еще год назад, сейчас стало привычным и понятным. Механизм его разгадали сотрудники В. Н. Дахнова. Оказалось, что кальцитовые натеки люминесцируют благодаря присутствию активирующих примесей. Натеки с примесью марганца светятся ярче, с примесью железа бледнее. На разных частях стенок одной и той же пещеры они могут светиться желтым, голубым, синим, зеленым сиянием.

(Часто можно слышать, что активирующие примеси вызывают ионизацию воздуха, которая будто бы "убивает микробы", и что благодаря этому пещеры обладают лечебными свойствами. Нам очень хотелось, чтобы это предположение подтвердилось: ведь каждое лето мы проводим под землей почти два месяца! Но, увы, геофизики доказали, что радиоактивность натечных образований пещер Крыма ничтожна, почти в три раза меньше, чем у коренных известняков. Но, может быть, пещеры Крыма печальное исключение?

Конечно, нет. Несколько лет назад "целебные свойства" Каповой пещеры на Урале привлекли в нее сотни новоявленных "паломников", страдающих самыми различными хроническими заболеваниями. Министерство здравоохранения Башкирии организовало специальные исследования Каповой пещеры с привлечением медиков терапевта, невропатолога, санитарного врача, радиолога и специальной радиологической лаборатории. Программа наблюдений была достаточно широкой: клиническим исследованиям больных сопутствовали отбор проб грунта, воды, горных пород, воздуха, аэрозолей на химический, радиометрический и бактериологический анализы. Определялись также температура, влажность воздуха и гаммафон в залах пещеры.

Об итогах этих интересных работ сообщила 12 октября 1965 года газета "Советская Башкирия": "Радиоактивность проб грунта и порошка сталактитов не превышает нормальных величин естественной радиоактивности почвы республики. Гаммафон Каповой пещеры, суммарная радиоактивность проб почвы и воды не превышают максимальных величин естественной радиоактивности почвы. Радиоактивность проб аэрозолей воздуха по долгоживущей компоненте (альфа и бета) также не превышает фоновых величин. Таким образом, целебные свойства в породах, почве и воздухе Каповой пещеры отсутствуют".

Как изменяется состояние человека после пребывания под землей? Оказывается, незначительное число больных бронхиальной астмой и люди с функциональными расстройствами нервной системы чувствовали себя несколько лучше. Зато у большинства больных, страдающих хроническими воспалительными процессами, ангиной, ревматизмом, радикулитом, было отмечено обострение болезни.

Так развеялась еще одна легенда...

За работой быстро бежит время. Одна группа закончила топографическую съемку, вторая заканчивает геологические описания. Шахта действительно имеет право называться Каскадной! Считая от поверхности, она состоит из каскадов глубиной 17, 50, 10, 46, 53, 13 метров. Между ними располагаются наклонные галереи различной длины с более мелкими, двух, трехметровыми уступами. На всем протяжении шахты можно проследить деятельность мощных древних и гораздо более слабых современных водных потоков. Первые "пропилили" эти огромные галереи, образовали каскады и водобойные котлы. Вторые размыли отложения известняковой щебенки, прорезали узкие желоба в уже сформировавшихся натеках, наполнили озерки на глубине 213 и 233 метров от поверхности. Но особенно четкие следы современных потоков мы обнаружили в придонной камере шахты. Стены ее на высоту до восьмидевяти метров покрыты мокрой глиной, в которую вмазаны обломки щебенки, веточки, косточки животных, надкрылья разных жуков, полусгнившие листья деревьев... Воронкообразные поглощающие поноры на дне показывают, куда уходит водоворотом скапливающаяся здесь вода, прорвав какуюнибудь глиняную пробку, за которой начинаются неизвестные и, возможно, недоступные для нас продолжения полости.

Но почему сейчас в шахту поступает меньше воды, чем прежде? Причина кроется в ее положении на водоразделе между крупными Приайпетринской и Восточной АйПетринской котловинами. Шахта Каскадная, очевидно, была древним поглотителем, собирающим сток с огромной водосборной площади, сейчас переработанной до неузнаваемости процессами эрозии и закарстования. Произошла обычная в геоморфологии "инверсия" обращение рельефа. От днищ древних котловин остались расчлененные на отдельные холмы водораздельные гряды, а там, где некогда поднимались склоны древних котловин, со временем появились глубокие эрозионные долины, лишившие древние шахтыпоглотители питающих водосборов. В классификационной схеме глубинных карстовых полостей Крыма прочное место заняли эрозионные шахтыпоноры. Очевидно, когданибудь мы встретим и современные, продолжающие развиваться системы. Ведь шахта Каскадная это реликтовое, уже покинутое водой образование.

Метр за метром поднимаемся мы наверх, к солнцу и свету, а покоренная и разгаданная шахта снова погружается в темноту и безмолвие...

Через тридцать один час после начала работы мы вышли на поверхность.

ВТОРАЯ ВСТРЕЧА С КАРАБИ

Полевые работы 1960 года мы завершали на Караби. Было решено провести разведку в южной части плато, близ шахты Крубера. Первые шесть дней разведочных работ принесли одни разочарования. Обнаружили и исследовали одиннадцать новых колодцев и шахт, но все это были сравнительно неглубокие полости. Их центральный ствол на глубине 2030 метров заканчивался снежным конусом или глыбовым навалом. Шахты с горизонтальными ходами на дне, подобные Тиссовой и Крубера, не попадались.

Сегодня последний день работ. Мы разбились на поисковые группы и "прочесываем" яйлу, заглядывая в каждую воронку, осматривая каждый карровый гребешок. На первый взгляд этот ничем не примечательный колодец на дне большой, почти круглой воронки не готовит никаких неожиданностей. Брошенный камень через полторы секунды падает на дно. Шум крыльев вспугнутых голубей и все.

Метров шестнадцать, определяет кто-то на слух глубину колодца. Опять не повезло!
И горизонтальное продолжение, добавляю я. Каменные голуби обычно селятся в больших нишах и ходах!

Коллекторы нашего отряда Игорь Черныш и Леня Борисенко начинают съемку и через десять минут с восторгом докладывают, что со дна колодца начинается галерея, приводящая на балкон в средней части огромного зала. А в другую сторону дно колодца обрывается в колоссальную шахту...

Тезис неожиданности главное в спелеологии, философски заметил на следующий день инженер Женя Штенгелов, готовя снаряжение. Стоило нам собраться уезжать, как пожалуйста!

А кто пойдет первым, Виктор Николаевич? вклинился Игорь Черныш, Ведь это мы с Леней нашли шахту!

Действительно, у нас было такое правило: кто нашел, тот и исследует полость по специальной, единой для всех шахт и пещер программе. Точнее, он идет первым, так как работы хватает всем. Другое дело, когда попадается сложный или опасный объект. Тут уж я беру в руки всю полноту власти и определяю состав штурмовой и вспомогательной групп, исходя из конкретных условий и главной задачи получения максимума информации.

Придется мне идти первым, ответил я после некоторого раздумья. Кто знает, удастся ли вообще спуститься второму человеку до дна? И потом этот камнепадный колодец...

Разведка показала, что со дна первого колодца к горлу внутренней шахты открывается десятиметровая осыпь. Малейшее движение по ней вызывает грозный камнепад. Лестницы крепить снаружи тоже нельзя они будут касаться осыпи. К счастью, в десяти метрах ниже камнепадного участка есть небольшая ниша. Правда, пол ее это огромная глыба, заклиненная над отверстием шахты, но выглядит она очень солидно. Вот здесьто и соберется весь наш штурмовой отряд: геологи Женя Штенгелов и Виля Ляшенко, спелеологи Игорь Черныш, Леонид Борисенко, Валентин Смирнов. На время спуска прекращаем всякую связь с поверхностью, где орудует с электродвижком наш шофер Павел Андреевич.

Мощная двухсотсвечевая лампочка в защитном кожухе постепенно опускается, и далеко внизу, как на фотобумаге в проявителе, проступают сперва неясные, размытые, а затем все более четкие контуры стен шахты. Но вот стены расходятся, и мы видим только яркий, как цирковая арена, круг дна шахты, покрытого упавшими сверху глыбами. Как до него далеко!.. За лампочкой следуют две секции лестниц, соединенные карабинами. Это почти семьдесят метров. Неужели не хватит?

Что ж! Я пошел! В последний раз оглядываю серьезные лица товарищей. Старшим будет Женя Штенгелов. В случае чего действуй по обстоятельствам, даю я прощальные указания. Всего не предусмотришь...

Первая сплетка лестницы проходится легко. Гдето на двадцатом метре мне встречается заклиненная в трещине глыба. Проверяю ее "на прочность". Надежно. Маленький уступ. Он в двух метрах от лестницы, но, качнувшись в сторону, я очищаю и его от камней. В дальнейшем, при спуске оборудования, они могут стать опасными.

Еще один уступ. Опять закачивание и снова вниз летят камни... Вот и конец второй лестницы. Лампа, повисшая в десятке метров ниже, освещает лишь две стены, разошедшиеся метров на тридцать в стороны. Других двух стен не видно вообще. Четкая граница света и тени отодвинута метров на сорок от лестницы, и различить чтолибо за ее пределами невозможно.

Раскачиваясь, раздумываю над сложившейся ситуацией. Спускать на меня третью секцию? Опасно. Много камнепадных участков, да и моток может запутаться между лестницей, страховочной веревкой и электрическим кабелем. Подниматься наверх? Долго и тяжело. Спускаться вниз дюльфером? На почти девяностометровой веревке без страховки это тоже рискованно...

Наконец нащупываю самое верное решение. Метрах в пяти в стороне на левой стене есть наклонная полка. "Маятником" подлетаю к стене. Первая попытка неудачна: не успел перескочить на уступ. Вторая то же. Лишь с третьей попытки устраиваюсь на полке и забиваю два крюка: один для себя, второй для лестницы. Теперь можно спокойно ожидать третьей секции.

Еще десять минут и я на высоком конусе щебенки и крупных глыб на дне шахты. Наскоро ориентируюсь и прошу Леню Борисенко начинать спуск. Вчерашний школьник, гимнаст, он очень быстро освоился со спецификой работы под землей.

Ровный характер, спокойствие в самых сложных ситуациях делают его идеальным напарником.

И вот мы вдвоем на глубине 135 метров. Идем огромной галереей, напоминающей увеличенный в добрый десяток раз тоннель метро. Она богато украшена натеками, с пола поднимаются колоссальные колонны, местами разделяющие ход на несколько залов. На полу глыбовый навал сменяется то натечными ванночками с тонкими, ажурными перегородками, то скоплениями тонкоотмученной красной глины с редкой крупной галькой известняка и кварца.

Леня! Тебе эта галерея ничего не напоминает? Еще не веря себе, я не спешу с выводами.

Такой еще не видел... признается Леня, но потом вдруг вспоминает: Разве Красная пещера? Но она поменьше!

Тото и есть, что поменьше! Ведь это участок древнего водотока, пожалуй, более мощного, чем Краснопещерная река. Один из огромных куполов над этим водотоком как бы вскрыт, взрезан нашим входным колодцем. Отсюда и глыбовый навал на дне. Но колодец сформировался на дне воронки. Значит, он моложе ее. Понимаешь?
Пока еще не совсем...
Ну, я тоже еще не совсем представляю всю механику этих процессов. Давай-ка лучше работать...

Время летит незаметно. Топосъемка двухсот метров такого хода требует двухтрех часов. Да еще геологическая съемка, замеры температуры воздуха, отбор проб, фотосъемка... Два раза гасла электрическая лампочка, сигнализируя нам о том, что неутомимый Павел Андреевич далеко на поверхности, в 135 метрах над нами, заливает бензин в бак движка. И два раза шахта погружалась в немыслимую тьму, прорезать которую не в состоянии луч фонаря.

Уже заканчивая работу, мы нашли новое доказательство существования на дне шахты периодического подземного водотока. В одной из натечных ванночек, почти в двух метрах над полом, мы обнаружили скелеты корсака и каменной куницы Животные попали, как в ловушку, в первый колодец, затем пролетели больше ста метров и нашли смерть на конусе глыбового навала в основании главной шахты. Весной галерея наполнилась водой, их трупы были перенесены течением и захоронены в ванночках. Присмотревшись, мы проследили довольно свежие уровни подземных вод на высоте двух и даже трех метров от пола.

Теперь остается выход наверх. Уложен рюкзак, пристегнута веревка, минут пять перекрикиваемся со страхующими, сообщаем, что все готово. Постепенно уплывает вверх кабель, сопровождая меня в медленном движении. Пройдя первые 25 метров, останавливаюсь. Надо передохнуть и уточнить конфигурацию шахты после съемочных работ на дне. Но вопреки твердо установленному правилу, подъемом руководит сам поднимающийся! слышу сверху команду:
Скорее наверх! Отдыхать будешь потом...

В голосах что-то такое, что придает сил. Прохожу оставшиеся 65 метров "на одном дыхании". Почти у глыбы, на которой стоят мои товарищи, нога наталкивается на какойто выступ или камень, которого не было раньше, и вдруг он срывается вниз.
Леня, в сторону! Камень! кричу я, прижавшись к лестнице. Внизу, как пушечный выстрел, раздается глухой удар. И... молчание.
- Леня!
Тишина.
- Леня!
Через несколько десятков томительных секунд снизу доносится хриплый, искаженный акустикой шахты голос Лени:
- Жив!

Почти без сил от быстрого подъема и нервного напряжения, перебираюсь с лестницы на глыбу, кто-то не очень вежливо хватаю меня за обвязку и оттягивает в сторону, в нишу. Отдышавшись, с ужасом вижу, что наша монолитная глыба весом в добрый десяток тонн подозрительно потрескивает. Веревка, к которой привязана лестница, глубоко ушла в раскрытую трещину... Сейчас, много лет спустя, я могу признаться, что ни разу ни до, ни после этого шахтный отряд в полном составе не был так близок к аварии. Но тогда рассуждать было некогда.
Скальные крючья! - выдохнул кто-то.
Застучали молотки. Через систему блоков подтягиваем на полметра всю девяностометровую связку лестниц и подвешиваем на крючья, освобождая от ее веса проклятую глыбу. И снова ждем, пока выйдет Леня, пока поднимем лестницу, пока по одному все члены штурмовой группы не выберутся наверх...

Так встретила нас Караби во второй раз. Мы обследовали всего полтора квадратных километра, меньше двух процентов площади огромного плато, и нашли двенадцать новых карстовых полостей (только что пройденная шахта получила гражданство под названием шахты Мира). Сколько же шахт и пещер ожидает нас при детальных работах! Кто знает, может быть, нам удастся хотя бы на Караби выйти к современным подземным рекам, питающим огромный источник КарасуБаши на севере массива?

Мы покидали Караби, полные радужных надежд.

 

Шахта Мира:
1 нивальнокоррозионная воронка,
2 колодец на дне воронки,
3 боковой зал,
4 камнепадная осыпь,
5 заклиненная глыба,
6 стометровая шахта,
7 русло древнего водотока.