Комиссия спелеологии и карстоведения
Московского центра Русского географического общества

ENG / RUS   Начальная страница   Письмо редактору

Список комиссии | Заседания | Мероприятия | Проекты | Контакты | Спелеологи | Библиотека | Пещеры | Карты | Ссылки

Библиотека > Книги и сборники:



В. Н. ДУБЛЯНСКИЙ
В. В. ИЛЮХИН


ВСЛЕД ЗА КАПЛЕЙ ВОДЫ

(В ПЕЩЕРАХ КРЫМА)

Опубликовано: ИЗДАТЕЛЬСТВО "МЫСЛЬ" МОСКВА 1971

СОДЕРЖАНИЕ: От авторов; Главы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9

Глава шестая
У ЗЕЛЕНОГО ВОДОПАДА

Нет у воды другого дела,
Как, повстречавшись, петь
звончей.
И там, где капля
заблестела,
Глядишь, появится ручей

Василий Федоров

ЧТО ТАКОЕ КИЗИЛ-КОБА?

В большинстве колодцев и шахт на плато нам приходилось бывать всего один-два раза, при их топографической съемке и описании. Более сложные и интересные вскрытые пещеры и некоторые пещеры-источники на склонах мы посещали в разные сезоны, в составе различных исследовательских групп. Иное дело Кизил-Коба – Красная пещера! Ее исследования, продолжались почти без перерыва с 1958 по 1964 год, а затем возобновлялись в 1966 и 1968 годах. Постепенно увеличивалась длина известной части пещеры, возрастали трудности ее прохождения, повышались требования к оборудованию, снаряжению и участникам работ. В исследованиях Красной пещеры участвовали спелеологи Симферополя и Ялты, Севастополя и Москвы, Харькова и Ленинграда, Новосибирска и Перми, Красноярска и Свердловска. Здесь, впервые в Крыму, были поставлены многие гидрогеологические, геофизические, гидрохимические эксперименты, проведены палеозоологические и археологические раскопки. Здесь были намечены формы содружества ученых и спортсменов, которые стали в дальнейшем основой практической деятельности многих спелеологических секций страны. Так что с Красной пещерой в какой-то мере связано становление всей советской спелеологии.

...Все началось со случайной встречи. Ранней весной 1958 года во время снегосъемки на Ай-Петри я познакомился с любителем и знатоком Горного Крыма Константином Аверкиевым. Разговорившись, мы быстро нашли общие интересы.

– Ты, конечно, был в Кизил-Кобе? – спросил Константин.

Здесь обнаружился пробел в моем туристско-краеведческом образовании. Исходив в студенческие годы Кавказ и Алтай, Кольский полуостров и Карпаты, Подмосковье и Карелию, я ничего не знал о Кизил-Кобе.

Пробелы надо восполнять. И в мае 1958 года наша небольшая группа вышла из рейсового автобуса у села Сорокино. Мы все не новички в Крыму. Как геологи, были знакомы и с его карстом, но только с поверхности. А пещеры? Что такое его пещеры?

Верный выработавшейся привычке, перед поездкой в Кизил-Кобу я внимательно прочитал всю имеющуюся литературу. Ее было немного.

Первое описание Кизил-Кобы принадлежит швейцарскому путешественнику Дюбуа де Монпере. Посетив в середине прошлого столетия Крым, он с восторгом писал о зеленом урочище, зажатом между обрывами красных известняков, о большой туфовой площадке, образовавшейся за многие тысячелетия из углекислого кальция, выносимого текучей водой из недр Долгоруковского массива, о добываемой в пещере красной глине, пригодной для изготовления курительных трубок высшего качества.

Немного мог сказать де Монпере о самой пещере. Осмотрев ее привходовую часть, он отметил лишь связь пещеры с родниками, пробивающимися в ущелье.

«Пещеры очень длинны, – писал он, – и мой соотечественник Франсуа Одине целый день шел по ним со своим проводником, но так и не достиг конца галерей из-за недостатка пищи и воздуха...»

План Иель-Кобы (по Дюбуа де Монпере, 1843)

 

 

 

 

 

 

 

План Иель-Кобы (по П. Петрову, 1910)


В Верхней пещере (позже в литературе ее стали называть Иель-Коба, Ветровая) Дюбуа де Монпере обратил внимание на белые сталактиты в конце главного входа, «красиво контрастирующие со скалами, окрашенными в красный цвет железистыми окислами». Ему же принадлежит первый план части Красной пещеры, сделанный простой глазомерной съемкой.

Обратившись к отечественным изданиям, мы нашли в них предание о том, что в 1823 году Красную пещеру посетил Александр Сергеевич Грибоедов. Из них мы узнали также, что нижний этаж Красной пещеры, имеющий татарское название Харанлых-Коба (Темная), холоднее, чем верхний, что температура воды в подземной речке в сентябре 1910 года была плюс 9,5 градуса, что пещера изобилует узкими боковыми ходами, топография которых совершенно не изучена.

В конце XIX и начале XX века Красную пещеру часто посещали члены Крымско-Кавказского горного клуба Юрий Листов, Виктор Дмитриев, Иван Зайцев. К сожалению, их описания схематичны и содержат много непроверенных данных. Именно из небольшой заметки врача-климатолога В. Дмитриева перекочевало во все путеводители сообщение о подземной реке в Нижней Красной пещере, которая «пеной бьется у ваших ног и срывается живописными каскадами в неизвестную пропасть».

Вертикальный разрез Харанлых-Кобы (по данным Алуштинской детской экскурсионно- туристской станции, 1950)


Наиболее полное описание Красной пещеры, иллюстрированное планами ее главных ходов (общей протяженностью 411 метров), составили в 1909 году студенты Новороссийского (ныне Одесского) университета Петров, Заремба и Бассарский. Однако и они не исследовали полностью ближнюю часть пещеры. «Боковые ходы ее представляют в совокупности очень сложную и запутанную сеть, – писал в 1910 году Петр Петров, – но нет такого хода, который выходил бы на дневную поверхность и был бы проходим для человека».

Выдающийся исследователь карста Крыма Александр Александрович Крубер в своем капитальном труде «Карстовая область Горного Крыма» обобщил все литературные данные о Красной пещере. И с тех пор до начала работ Комплексной карстовой экспедиции ни одной печатной строчки, посвященной исследованиям Красной пещеры, не появилось. Но исследования продолжались. И историю можно восстановить, вглядываясь в надписи и указательные стрелы, оставленные на стенах пещеры нашими предшественниками. Не стремление «увековечить» свое имя, а страсть настоящего исследователя видишь за полустертой временем надписью «Хода нет. Стаховский, Сухоруков, 1915». Да, это они, гимназисты и любители природы Александр Стаховский и Николай Сухоруков, после многочасовых блужданий открыли незаметный проход из Иель-Кобы в мрачную Харанлых-Кобу. Этим была доказана связь Верхней и Нижней пещер, которые вошли как составная часть в единую многоэтажную систему Красной пещеры. Немало времени и труда потратили краеведы Бречко и Абраменко на распутывание сложных лабиринтов первых трех этажей Красной пещеры. Но зато до сих пор, читая на стене надпись «Ход-кольцо Бречко, Абраменко, 1953», – можно быть уверенным в том, что это действительно кольцевой ход, не имеющий выхода в главную галерею.

В 1950-1955 годах в Красной пещере работали алуштинские краеведы В. Смирнов и И. Кириллов. Без снаряжения, вооруженные примитивными коптилками, они составили схематический разрез ближней части пещеры. Он был весьма далек от действительности, но зато охватывал все «тринадцать этажей» Красной пещеры* (на самом деле их всего шесть).

Но к сожалению, гораздо чаще, чем путеводные вехи первооткрывателей, в Красной пещере попадаются другие надписи, цитировать которые нет ни необходимости, ни желания... Это о них с горечью писал почти сто лет назад поэт В. Бенедиктов:

Свод каждый, каждая стена
Хранят здесь бывших имена,
И силой хищной их руки
От стен отшиблены куски;
Рубцы и язвы сих громад
След их грабительства хранят...
И кто здесь имя не вписал,
И кто от сих чудесных скал
Куска на память не отсек?
Таков тщеславный человек...

Что ж! Такова судьба всех неохраняемых памятников природы. Постепенно они теряют свой нетронутый вид, а под конец утрачивают и научное значение. Поэтому, придя в Красную пещеру 18 мая 1958 года, мы не ожидали, что нас встретит здесь фейерверк настоящих, а не вымышленных загадок и тайн. И уж, конечно, никто из нас не представлял себе, что через несколько часов мы так «заболеем» исследованиями Красной пещеры, что она на многие дни и месяцы станет нашим вторым домом.

ГОРЛО ШАМАНСКОГО

...Вытоптанная тропка среди камней большой осыпи приводит к небольшому треугольному входу. Это и есть пещера Иель. Своим названием она обязана легкому теплому ветерку, который зимой вырывается из входа в пещеру. Ведь соединяющиеся между собой лабиринты – это гигантский «дымоход», который всасывает через «поддувало» нижних этажей свежий воздух. Зажигаем свечи. Один узкий лаз сменяется другим. В небольших расширениях, заложенных по трещинам, поднимаем головы, затем распрямляемся. Да, Иель-Коба – древняя пещера, порожденная подземными водами. Но сейчас уже не многое напоминает о былых водных потоках, бушевавших на перепадах и широко разливавшихся подземными озерами в расширениях, подобных тем залам, которыми мы сейчас идем. Следы деятельности водных потоков видны лишь глазу специалиста-геолога: это обработанные водой участки древних «труб» (каналов, по которым стекала вода), еле заметные горизонтальные полоски на стенах – следы древних уровней воды, отложения глины и песка.

Гораздо заметнее следы других процессов, происходивших уже после того, как вода оставила верхние этажи Красной пещеры. Еще и теперь воображение туриста поражает не до конца расхищенное богатство натечных образований Органного зала, скопления сталактитов и сталагмитов главного тупикового хода Иель-Кобы. Время воды-разрушителя здесь уже прошло. Сейчас в Иель-Кобе вода – созидатель.

Еще несколько десятков метров – и слева от нас первое ответвление. Но наши «гиды», симферопольские туристы Люда Гуменюк и Михаил Федоренко, уверенно идут вперед.

– Этот ход оканчивается настоящей ловушкой для неосторожных: по крутому глиняному склону не всегда удается подняться без веревки,– поясняют они.

Но вот второе ответвление. Ложимся на землю и, наклонив голову, заползаем в узкий и низкий лаз. Поворот, небольшая ванночка с водой (откуда она взялась, ведь свод сухой, отмечаю я в блокноте), развилка, еще поворот, круглое отверстие, где сильный порыв ветра задувает свечи, опять разветвление... И как это можно здесь ориентироваться?!

Съезжаем по скользкому полу в зал. Люда исчезает, и откуда-то из глубины зала доносится мелодичный перезвон, отдаленно напоминающий звучание органа. А вот и он сам: вдоль левой стены зала поднимаются ребра большой, красивой натечной драпировки... Но как изуродовали ее надписи!

Восхищаясь и на каждом шагу огорчаясь непоправимыми разрушениями, отмечая интересные в геологическом отношении и непонятные нам явления, ползем дальше. Наш узкий и низкий лаз предательски обрывается в семиметровый колодец. Рискованный на первый взгляд спуск совершенно безопасен: на стенах колодца много выступов.

Наклонный ход, узкий лаз, еще ход, еще лаз, уступ, колодец, галерея, зал, уступ... И наконец мы у подземной речки. Она начинается из тихого озерка под скалой, бурным каскадом сбегает по натечной коре, устилающей пол галереи, и исчезает во тьме.

Попив воды, начинаем расспрашивать Люду и Михаила:

– Где же тринадцать этажей пещеры?

– Куда ведут эти запутанные лазы и галереи, только что оставленные нами?

– Видели ли вы еще где-нибудь скопления песка?

– Куда уходит подземная речка?

Но на эти, как и на многие другие вопросы ответа пока нет. Наши новые друзья хорошо знают лабиринты Красной пещеры, но сведений о ее длине и общих размерах не имеют.

– Ну что ж... Пошли на поверхность?

– Как на поверхность?! – обиделся Миша Федоренко. – А новый ход? А «горло» Шаманского? А вторая река?

– Вторая река? – Тут уже загорелся и я. – Откуда она взялась, вторая река?

– Да вот в ноябре 1957 года после сильного паводка наша группа случайно натолкнулась на узкую щель, промытую водой. Стали копать – зальчик. Затем второй, с песчаной воронкой, обрывающейся в воду. Ну а потом узкая труба. Первым в нее влез Виктор Шаманский – и... Ну, сами увидите!

Новый ход действительно поразил нас. Большая воронка предательски сыплет с бортов мокрый песок, с бульканьем падающий где-то под нами в невидимую воду. Труба не труба, а настоящее горло с ребрами скальных выступов.

– Ну и горло у вашего Шаманского, – мрачно острит кто-то из моих спутников.

Дальше ряд небольших, но изумительно красивых залов с белыми сталактитами и колоннами, напоминающими не то индийскую, не то китайскую архитектуру. Анфиладу завершает огромный зал высотой до восьми метров и площадью 300 квадратных метров, заваленный рухнувшими невесть откуда глыбами. Присмотревшись, определяем две интересные особенности зала. Во-первых, он заложен вдоль крупного тектонического нарушения-разлома; во-вторых, рухнувшие глыбы – это остатки «междуэтажного перекрытия». Таким образом, зал этот появился при обрушении пола второго этажа.

И наконец, обойдя еще одну воронку с водопадом на дне, попадаем в величественную пятидесятиметровую галерею, по дну которой медленно струится подземная река... Ноги утопают в хорошо окатанной гальке. По колено в воде идем вверх по течению. Становится все глубже, и вот перед нами широкий плёс с зеркальной тихой водой.

– Откуда же берется вода?

– Вероятно, сифон, – отвечает Миша, уже плававший по этой реке на резиновой лодке.

Несколько минут стоим в глубоком молчании, прислушиваясь журчанию воды.

Да, о существовании таких пещер в Крыму никто и не подозревал... Подземные реки и озера обычны в известняковых массивах Кавказа, хорошо промываемых многоводными речными потоками, рождающимися у границы вечных снегов. Но встретить их здесь, в «зрелом» или даже «дряхлом» карсте Крыма, питаемом лишь скудными порциями дождевых и талых снеговых вод?!

Ведь один из главных признаков «дряхлого» карста, по представлениям А. А. Крубера, – как раз то, что карстовые полости доходят до водоупорной толщи, подстилающей известняки. Здесь вода-разрушитель замедляет свою многовековую деятельность. Подземные реки вырабатывают более или менее постоянные русла с пологим уклоном. Беглые наблюдения на поверхности и первое знакомство с новыми участками Красной пещеры показали, что они далеки от «дряхлости». Все ее галереи заложены полностью в чистых, хорошо карстующихся известняках, и подземная Краснопещерная река, даже у выхода на поверхность, не достигает водоупорных пород...

Возвращаясь домой, я то и дело доставал из кармана штормовки записную книжку, где был набросан схематический план пещеры с Новой и Старой речками и источниками на поверхности. В каких взаимоотношениях они находятся? Связаны ли друг с другом? Откуда приходят и куда уходят эти подземные водотоки? Дать ответ на эти вопросы могла только топографическая съемка.

С полного одобрения руководителя нашего отдела Бориса Николаевича Иванова я «заболел» Красной пещерой...

НОЧЛЕЖНЫЙ ГРОТ

2500 лет назад, в VII-VI веках до нашей эры, Краснопещерное ущелье было священным местом, а сама пещера – храмом. Археологи предполагают, что в большом Вестибюле Харанлых-Кобы исполнялись культовые обряды. Горел священный огонь, возле него совершались ритуальные танцы. Туфовая площадка перед пещерой служила местом храпения посевного зерна, а в больших землянках вблизи святилища жили жрецы племени кизил-кобинцев...

В середине XX века туфовой площадкой овладели спелеологи. В 1958 году у нас еще не было палаток и спальных мешков, комбинезонов и резиновых лодок, капроновой веревки и скальных крючьев. Все это богатство числилось пока только в заявках создаваемой Комплексной карстовой экспедиции. Поэтому жили мы в Ночлежном гроте, открытом ветру, гулявшему по ущелью. Вероятно, до кизил-кобинцев в нем жили и более древние обитатели Крыма – люди, не знавшие употребления железа и только познакомившиеся с огнем. Для нас эта «связь времен» оборачивалась неприятной стороной: культурные слои Ночлежного грота, не раз потревоженные кладоискателями и доброхотными «археологами», взлетали тучей мелкой пыли при каждом порыве ветра. Но все же грот был укрытием от дождя, и все были рады ему, как родному дому.

...Вскоре мы снова пришли в Красную пещеру. На складе института обнаружилось богатство: пять небольших стеклянных банок с флюоресцеином. Флюоресцеин – это сильный, но совершенно безвредный органический краситель. Кирпично-красный в порошке, он при растворении в воде приобретает золотисто-зеленый цвет, заметный при разбавлении в десять-пятнадцать миллионов раз. Метод окрашивания воды – один из основных индикаторных методов гидрогеологии, особенно широко применяющийся в карстовых районах.

– Вы знаете, сколько стоит этот реактив? – спросил заместитель директора, повертев в руках нашу заявку.

– Знаем, – бодро ответил я, внутренне холодея: ведь один килограмм флюоресцеина в зависимости от степени чистоты стоит четырнадцать – семнадцать рублей...

– И вы намерены пять килограммов флюоресцеина бросить в какую-то дырку? Это же почти сто рублей!!!

Понадобилось вмешательство «тяжелой артиллерии» – Бориса Николаевича Иванова, который в часовой лекции доказал Федору Потаповичу «экономическую целесообразность» планируемого эксперимента. Потом, вытирая вспотевший лоб, он отозвал меня в сторону:

– Душа моя! Пока Федор Потапович загипнотизирован моими песнями, отнесите ему заявку на оборудование...

Заявка была подписана без разговоров, хотя в ней значилось 150 килограммов технического флюоресцеина...

Первый опыт с окрашиванием воды в Горном Крыму был обставлен торжественно. «Отряд запуска» – сотрудники Института минеральных ресурсов и добровольцы из группы Михаила Федоренко – с трудом пронесли сквозь горло Шаманского стеклянные банки с красителем, бутылки со щелочью, ведра и прочее нехитрое, но громоздкое снаряжение. На наблюдательных постах у источников и Старой речки расположились вторая и третья группы. Ими руководили Борис Николаевич Иванов и Алексей Степанович Прибыловский; позже подошел и Олег Иванович Домбровский.

В Новую реку запущена краска, замечено время. Через сколько часов выйдет на поверхность флюоресцеин? Окрасятся ли воды Старой реки и нескольких озер в нижнем этаже пещеры? Этого никто не знал. Полагая, что расстояние в полкилометра краска пройдет за четыре-пять часов, мы занялись осмотром туфовой площадки и топографической привязкой ее многочисленных источников.

Туфовая площадка высится тридцатиметровым уступом над ущельем реки Краснопещерной. Ее горизонтальная поверхность вплотную примыкает к известняковым обрывам, замыкающим ущелье. Глыбовые развалы, из-под которых выбиваются источники, маскируют истинные размеры площадки, но если повозиться, то можно подсчитать объем слагающего ее известкового туфа. Алексей Степанович согласился помочь мне, и мы начали обход площадки.

– Верно ли, что здесь когда-то было целое озеро, в котором откладывались туфы? – спросил он.

Я не очень удивился этому вопросу. Даже серьезные геологи, не знакомые с особенностями растворения и отложения карбонатных пород, иногда связывали туфовую площадку у Красной пещеры с речными террасами Салгира, которые якобы когда-то вплотную примыкали к ней. Отсюда до «озера» Алексея Степановича один шаг!

На самом деле все было намного проще и... намного сложнее. Дело в том, что известняк, состоящий в основном из карбоната кальция, труднорастворим в воде. Для перевода его в раствор необходимо участие в реакции углекислого газа. Чем больше углекислого газа растворено в воде, контактирующей с породой, тем больше ее растворяющая способность, или, как говорят гидрогеологи, карбонатная агрессивность.

Но растворимость углекислого газа в воде в свою очередь зависит от ее температуры и парциального давления СО2 в поверхностном или подземном воздухе. Поэтому в зависимости от микроклиматических условий на разных участках пещеры карбонатный материал непрерывно перераспределяется. Он то переходит в раствор и уносится текучими водами, то выпадает на полах, стенах и сводах в виде причудливых натечных отложений.

Выходя на поверхность в виде источников, подземные воды нагреваются, быстро теряют углекислоту и отлагают близ выходов известковый туф. Листостебельные и водяные мхи, различные водоросли и бактерии, которых много в водах крымских рек, поглощают углекислоту из воды и покрываются тонкой известковой корочкой. Затем органическое вещество, из которого состояла их ткань, разлагается и уносится водой. Поэтому известковый туф обычно более порист, чем натеки, образовавшиеся под землей.

Разговаривая, мы не забывали о деле, и постепенно в полевом блокноте вырисовывались контуры туфовой площадки. Отложения туфов были связаны почти исключительно с современными постоянными или периодическими источниками. У входа в Харанлых (в 17 метрах выше уровня площадки) и в Иель (в 50 метрах выше) никаких следов туфа мы не обнаружили.

Передняя часть площадки, обрывающаяся к речке, глубоко прорезана современным руслом реки Краснопещерной, которая низвергается в ущелье эффектным водопадом, и несколькими древними, сейчас уже сухими руслами. Кроме того, часть площадки уничтожена взрывом, а кое-где виднелись даже аккуратные распилы.

– Олег Иванович говорил, что кизил-кобинский туф служил строительным материалом еще в позднеантичное время, – пояснил Алексей Степанович, который был в курсе многих археологических дел. – В 1905-1907 годах разработку туфа на продажу начал князь Долгорукий – недаром его именем называется и вся яйла: это были его земли.

Окончив съемку и восстановив по крайним выходам туфов прежние контуры площадки, мы сами удивились полученным результатам. Полный объем туфов превысил 400 тысяч кубических метров! Немного позже, определив средний удельный вес туфа (2,2 грамма), мы рассчитали и его вес. Из горного массива было вынесено около 900 тысяч тонн известняка! Значит, Харанлых-Коба и Иель-Коба – это лишь преддверие гигантской системы Красной пещеры!

Однако оставалось еще много нерешенных вопросов. Я выписал их на отдельной страничке и обвел жирной рамкой.

1. Почему нет отложений туфов у входов в Иель и Харанлых?
2. Почему туфовая площадка прорезана довольно глубокими тальвегами постоянных и временных водотоков?
3. Почему на ней имеются восходящие источники (грифоны) и обычные нисходящие источники?
4. Когда отлагались туфы и каков геологический возраст всей площадки в целом?
5. Имеются ли в туфе датирующие археологические находки?

...Лишь через восемь часов пятьдесят минут после начала опыта первые порции красителя стали появляться в самых крупных источниках. А еще через час с обрыва у туфовой площадки низвергался зеленый водопад. Вода его то отливала нежной зеленью, соперничая со свежей майской травой, то вспыхивала золотистыми искорками в бурунах у камней, то пенной шапкой одевала перепады над изумрудными ваннами в русле Краснопещерной.

Из пещеры появились наблюдатели. Перепачканные глиной, вымазанные краской, они замерли перед водопадом. Ущелье огласили радостные клики: краска была отмечена и в Старой реке. Связь обоих подземных водотоков была доказана!

Уже вечерело. Пора было возвращаться в Симферополь. Но как быть с экспериментом? Ведь получить краситель в главных источниках – это только полдела. Важно проследить, все ли источники в районе туфовой площадки окрасятся и через какой срок; сколько часов будет идти через них окрашенная вода; когда исчезнут последние следы краски во всех подземных водотоках...

Пришлось мне остаться наедине с пещерой, тридцатью тремя источниками и темной ветреной ночью. Каждые два часа я выходил из Ночлежного грота, брал фонарик, небольшую пузатую колбочку, лист белой бумаги, заменяющий экран, и пробирался по узким тропкам к источникам. Лишь к трем часам ночи исчезла краска в главных, наиболее крупных, а затем и в мелких, второстепенных, источниках туфовой площадки. Это был ответ на третий вопрос моей таблицы. Все источники туфовой площадки связаны с главным руслом подземной реки. Разница в характере деятельности источников объясняется различиями в размерах, форме и положении их подводящих каналов. Подсчитав общий объем окрашенной флюоресцеином воды, мы получили ориентировочную емкость подземных озер – регуляторов стока между Новой рекой и поверхностью. Их никто еще не видел. Но они существовали!

...Эта бессонная ночь была одной из многих ночей, посвященных Красной пещере. Началась «кизил-кобинская страда».

НОЧИ БЕЗ ЗВЕЗД

Чтобы представить себе взаимное расположение отдельных галерей и ходов Красной пещеры, понять, откуда поступает в нее вода, разобраться в ее геологии, нужно было начинать сначала – с топографической съемки этого запутанного лабиринта. Главную тяжесть съемочных работ пришлось вынести мне и Алексею Прибыловскому. Он очень любил все неизвестное и таинственное. Даже самые простые и понятные вещи в его изложении всегда были окружены ореолом тайны. Не раз с видом заговорщика он говорил:

– Завтра я вам что-то покажу... Жуть, а не пещера! – И вел нас в какой-нибудь новый ход.

Но разведка – одно, а съемка – совсем другое. Долго мы не решались приступить к ней. Наши познания по этой части были весьма скудны. Перерыв всю спелеологическую литературу, которая попалась нам в руки, мы не нашли ничего похожего на методику проведения подобных работ. А внимательно просмотрев опубликованные планы пещер, убедились, что каждый исследователь действовал на свой страх и риск. Тогда мы зарылись в учебники маркшейдерского дела, надеясь позаимствовать что-нибудь из методов съемки угольных шахт, тоннелей и других горных выработок. Новое разочарование!

Мы чуть не утонули в интегралах и дифференциалах, сферической тригонометрии, полярных координатах и прочей премудрости. А когда, отфыркиваясь, все же выплыли из этих глубин науки, стало ясно, что маркшейдерские приемы съемки непригодны в наших пещерах. Для них необходим яркий электрический свет, а не стеариновая свеча, громоздкий и точный теодолит, а не потрепанная буссоль, широкие штольни и квершлаги, а не наши крысиные норы. И наконец, время... Теодолитная съемка Демяновской пещеры в Чехословакии длиной двенадцать километров заняла около пятнадцати лет. А если их перевести на число воскресений в году (ведь исследования пещер еще не входили тогда в планы работ нашего отдела), то цифра получится явно неутешительная...

Тогда было решено применить полуинструментальную съемку. Уже вечерело, когда мы подошли к главному входу. Первые две точки проходим быстро: привходовой зал тонет в сумерках, но кое-что еще видно. Однако дальше дело пошло хуже.

– Давай азимут! – нетерпеливо командует Прибыловский, который с концом мерной ленты уже минут десять пляшет в пяти метрах от меня.

– Какой там азимут! Не видно цифр... – бормочу я, стараясь разглядеть лимб горного компаса. Наконец азимут взят.

– Угол! – уже совсем жалобно просит мой закоченевший напарник. И я лихорадочно вожу свечей перед эклиметром, стараясь одновременно осветить лимб, визир и коллиматор...

Через три часа, пройдя около 50 метров, измученные и злые, мы вылезли наружу. В довершение всех бед при записи одну из десяти точек мы пропустили...

– И кто выдумал эту пещерную топографию, – бубнит Прибыловский, бросая на меня недвусмысленные взгляды. – Это жуть, а не работа...

Остаток воскресного вечера мы мерили туфовую площадку шагами и испытующе поглядывали друг на друга. Наконец Прибыловский не выдержал. Как всегда с видом заговорщика, он протянул мне потрепанную тетрадку, где чистые листы чередовались с планами уроков рисования. Глядя на три параллельные линии, начерченные на одной из ее страниц, я тщетно пытался понять, что это значит, а Прибыловский пускал кольца дыма и смотрел на меня так, будто план Красной пещеры уже лежал у него в кармане.

– Смотри, – сказал он наконец. – На верхней линии, как на оси, я рисую план пещеры. На средней – продольный разрез, а на нижней – поперечные сечения. Все замеренные величины – углы, расстояния, высоту – записываешь ты. Двойной контроль, все точно, сбиться уже не удастся, даже если захочешь... – И новое облако дыма окутало Алексея Степановича.

Я не остался в долгу и выложил целый ворох идей о том, как подсвечивать шкалу на приборах, как точнее замерять расстояния, как лучше вести запись.

Нам не терпелось испробовать «новинки», и в полночь, наскоро перекусив, мы снова ушли в пещеру.

– Все равно там и днем темно, – философски заметил мой напарник.

...С тех пор прошло много лет. Методика топосъемки, рождавшаяся на первых десятках метров Красной пещеры, проверена во многих пещерах Украины, Кавказа, Сибири**. Мы научились вести съемку по грудь в воде, с резиновых лодок, в узких щелях, где и сам-то проходишь только «на выдохе». Стволовые ходы Красной, Аянской и Скельской пещер засняты теодолитом. Оказалось, что новшества, предложенные нами, позволяют делать полуинструментальную съемку с вполне достаточной для целей карстологии точностью.

Надо сказать, что у нас никогда не было недостатка в помощниках. Иногда это были студенты Симферопольского пединститута Марк Генхель и Валерий Шиндель, иногда школьники Владимир Тохтамыш и Михаил Цимбал. Но успехами первых топосъемок мы в значительной мере обязаны двум сестрам – Алле и Стелле Сигаревым.

В Красной пещере всегда бывало много туристов. Большинство из них сопровождало нас только первые 40-50 метров. Но однажды две девушки, студентки мединститута, отправились с нами дальше. В этот день мы должны были отснять сложный участок: Старую речку от левого сифона до той самой «пропасти», о которой писал когда-то Виктор Дмитриев. Поэтому захватили с собой веревку и в качестве плотика для разведчика-свечи – резиновую надувную подушку.

– А вдруг там и вправду пропасть? – сказал осторожный Прибыловский. Я не стал ввязываться в дискуссию, хотя в существовании пропасти весьма сомневался: ведь от Старой реки до источников на поверхности более 300 метров по горизонтали при перепаде высот всего 17 метров. Какая уж тут «пропасть»!

– Вам, девочки, если пойдете с нами, придется стоять на страховке, – сказал я.

– Будем стоять, мы умеем! В туристской секции занимались!

– Умеете стоять или страховать? – поймал их на слове Алексей. – И потом не просто стоять, а в холодной воде...

– Будем и в холодной воде!

С этого дня Алла и Стелла стали нашими постоянными помощницами. С их участием было снято более полутора километров ближней части Красной пещеры.

Никакой пропасти мы не обнаружили, хотя Алексей и так и этак подталкивал наш самодельный плотик в поисках течения, которое подсказало бы, куда уходит поток из нижнего сифонного озера Старой реки.

– Тьфу, пропасть! – рассердился он наконец, не обращая внимания на случайный каламбур. – И чтобы я теперь поверил хоть одной небылице, которые рассказывают об этой пещере... А ведь серьезные люди говорили, что сами видели, как в водовороте здесь погиб какой-то человек!

(Быстро промелькнули летние месяцы. А когда пришел сентябрь, я с удивлением заметил, что Алексей перестал выражать негодование по поводу участившихся «неявок» в Красную пещеру светленькой Аллы и даже не сердился, когда я предлагал ему «откамералить» только что заснятый ход, пока я буду снимать с кем-нибудь из наших спелеологов следующий. Причина крылась в чернобровой Вале Андрейченко, которая скоро стала виновницей одной из первых «пещерных» свадеб, по выражению самого Алексея Степановича.)

Через четыре месяца можно было говорить о первых итогах съемки. Общая длина ближней части пещеры составляет 2500 метров. По дну ее первого этажа течет подземный поток. Мы знаем только два его отрезка – Новую и Старую реки. Каким путем попадает вода Старой реки в источники, пока неизвестно. Не ясно и другое: связан ли первый этаж у Старой реки с первым этажом у входа, перегороженным двумя озерами.

План старой части Красной пещеры (по работам Комплексной карстовой экспедиции, 1958)
Этажи Красной пещеры
а) первый, второй,
б) третий, четвертый,
в) пятый;
г) подземные озера,
д) направление стока;

1 - вход в Харанлых,
2 - Вестибюль,
3 - первое и второе озера,
4 - Грибоедовская галерея,
5 - Старая река,
6 - горло Шаманского,
7 - Археологическое кольцо,
8 - фрагменты четвертого этажа,
9 - Органный зал,
10 - вход в Иель.


Второй этаж начинается в 40 метрах от входа. Это широкая, просторная Грибоедовская галерея. В паводок она полностью затопляется водой. Пять узких ходов из правых стенок первого и второго этажей и семиметровая труба в своде Вестибюля выводят нас в сложную, очень разветвленную и расположенную на разных уровнях систему Археологического кольца. В ближней его части археологи нашли обломки двенадцати-пятнадцати больших остродонных и реберчатых амфор, в которых, видимо, в III-IV веках хранилось вино: это единственный участок Красной пещеры, имеющий довольно высокую среднюю температуру (14-16 градусов) при низкой относительной влажности (всего 65 процентов).

Эти три этажа входят в состав Нижней Красной пещеры (Харанлых). Они соединяются четырехметровым колодцем и наклонным ходом с четвертым, очень коротким, но сложным этажом, в свою очередь связанным семиметровым колодцем с пятым этажом – собственно пещерой Иель. Еще выше располагаются не показанные на схематическом плане небольшие залы шестого этажа, которым соответствует по высоте сорокаметровая пещера Ромашка в 70 метрах выше туфовой площадки. «Тринадцать этажей» Красной пещеры оказались таким же вымыслом, как и «пропасть» Старой реки.

Сопоставив высотное расположение и контуры каждого из шести этажей Красной пещеры, мы выяснили, что они заложены вдоль наклонных тектонических трещин, сопутствующих крупному нарушению – разлому. Вдоль его простирания, на северо-востоке, надо искать неизвестные продолжения Красной пещеры. Но чтобы попасть туда, надо преодолеть сифон в конце Новой реки.

Продольный (а)
и поперечный (б)
разрезы через старую часть Красной пещеры

 

 

 

 

 

 

 

 

 


ВРАГ НОМЕР ОДИН

Топографические съемки отнимали много времени и сил, но это был совершенно необходимый этап. В предвидении дальнейших археологических и гидрогеологических исследований мы через каждые 50-100 метров «закрепляли» наши съемочные точки: делали на стенах специальные маленькие пометки – марки.

Неожиданно для нас топографические марки первыми использовали геофизики. Геофизический отряд Бориса Михайловича Смольникова начал работы на склонах Долгоруковского массива близ Красной пещеры. Перед ним стояла интересная задача – проследить вдоль Краснопещерной речки то нарушение, которое мы обнаружили в Красной пещере. Геофизика – штука сложная: автомашина, кабель, заземляющие электроды, всякие потенциометры, сопротивления, мосты... Как-то вечером, вернувшись из маршрута, я мимоходом предложил Смольникову забраться со своими приборами в пещеру. Ведь Грибоедовская галерея довольно проста для прохождения. Смольников сперва сказал, что «это категорически невозможно», через полчаса – что «это интересно», а в конце вечера – что «это надо обязательно попробовать»...

График кажущихся удельных электрических сопротивлений вдоль Грибоедовской галереи (черным цветом выделены подземные озера)

Нельзя сказать, чтобы исследования Грибоедовской галереи принесли геофизикам «пироги и пышки». Зато в первый же день появилось много осязаемых шишек, а в последний день исследований зазевавшийся Борис Михайлович свалился в небольшой четырехметровый колодец между первым и вторым этажами. Пришлось лечь в больницу с неопасными, но неприятными ушибами в области почек. Выйдя из больницы и досадливо морщась при одном упоминании о Красной пещере, он протянул мне карандашный набросок: график и вертикальный разрез кажущихся удельных электрических сопротивлений.

Движение красителя в подземных водотоках Красной пещеры в межень (а) и паводок (б)

– Все напрасно, – сказал он. – Слишком сложен характер электрического поля. Нужна новая методика расчета, и, главное, я не представляю, чем объяснить этот пилообразный характер графика...

Разобравшись в топографической привязке профиля, я почувствовал, что мои глаза начинают светиться хищным огнем: три из пяти минимумов графика ложились на уже известные нам подземные озера!

Но сравнение не есть доказательство. Поэтому через несколько дней Гена Пантюхин возглавил специальную экспедицию. В ход был пущен весь имеющийся шанцевый инструмент: ломы, кувалды, зубила, клинья. Через восемнадцать часов ему удалось расчистить узкую щель и выйти к подземному озеру, которое замыкалось с обеих сторон непроходимыми сифонами. В результате на карте Красной пещеры появился новый объект – Геофизическое озеро, а у Бориса Михайловича – новая научная статья о методике криволинейного электропрофилирования под землей.

Не забывали мы и об окрашивании. Еще Дюбуа де Монпере, а затем Петр Петров предполагали, что начало Краснопещерной реки – не источники близ пещеры, а периодический водоток Суботхан, расположенный в пяти километрах от пещеры по прямой к югу, на Долгоруковском массиве. Этот поток уходит в шахту Провал, проникнуть в которую нам удалось лишь на 20 метров. Решить вопрос можно было только с помощью флюоресцеина.

После сильного ливня заговорил ручеек на дне широкой древней долины Суботхана. Запущена краска. Сутки, а затем и недели ожидания... Только через тридцать девять дней очень слабая окраска воды была отмечена сперва в Красной пещере, а затем и на туфовой площадке. Связь Суботхана и Краснопещерной была доказана.

Но тридцать девять дней! Какой лабиринт проходит вода, прежде чем выйти на поверхность? Это настораживало. Мы провели серию опытов с окрашиванием Новой реки. Результат был неожиданный: одинаковое количество краски доходило до поверхности за разное время! Чем больше воды было в подземной реке, тем быстрее добегал наш разведчик до поверхности и тем интенсивнее была окраска. Оставалось сделать заключительный эксперимент. Окрашивание Суботхана в паводок, когда из Красной пещеры каждую секунду вырывается четыре-пять кубометров воды, показало, что частицы красителя пробегают пять километров менее чем за двое суток со средней скоростью около 100 метров в час.

Это уже было маленькое открытие! Ведь формулы, по которым рассчитывается количество флюоресцеина, предложенные основоположником французской спелеологии Э. Мартелем и гидрогеологом Б. Лориолем, не учитывают этих особенностей проведения опыта. Кроме того, поведение красителя кое-что говорит и о морфологии тех полостей, где мы никогда еще не были. Вероятно, нам встретится серия проточных, каскадных озер. В межень краска задерживается в них до тех пор, пока не окрасит всю воду. Отсюда меньшая интенсивность окраски и большая длительность прохождения. В паводок уровни воды резко поднимаются (значит, ходы относительно узки в нижней части!), и окрашенная вода не задерживается в ванночках.

Чем больше мы узнавали о Красной пещере, тем больше рвались за сифон. Но он оставался все таким же недоступным, как и раньше.

Настал воскресный вечер. Большинство наших товарищей ушло в город: ведь утром на работу. Наша четверка решила переночевать в Ночлежном гроте и выехать утром первым автобусом. Над ущельем бушевал ветер. Едкий дым костра заставлял нас то отодвигаться в глубь грота, то выбегать наружу подышать свежим воздухом. Алексей Прибыловский достал потрепанную книжку Кастере.

«Стоя по шею в воде, я стал размышлять о безрассудстве продолжать в одиночку рискованное предприятие,– начал он читать главу о том, как Кастере открыл древнейшие в мире статуи в гроте Монтеспан. – В голову приходили разные возможности: могло оказаться, что впереди потолок все время касается воды, я мог попасть в слепой конец, встретить карман с газом, упасть в колодец, запутаться в ветвях, снесенных вниз потоком, или, быть может, погрузиться в зыбучий песок...»

– Нет, мы не спелеологи! – вдруг прервал Алексей чтение. – Нас четверо. Нам не грозит опасность попасть в карман с газом: ведь сквозь сифон сейчас прорываются струи свежего воздуха! И ветки в Красной пещере не попадаются, и зыбучего песка тоже нет. А мы все сидим перед этим сифоном! Кастере, что ли, выписывать?

На тираду Прибыловского немедленно откликнулся десятиклассник Миша Ефимов.

– И трубка с маской и ластами у меня есть!

– И резиновая лодка для подстраховки с нами, – не выдержал и я. – Проведем разведку, а там видно будет.

Первое прохождение сифона не оставило у меня связных воспоминаний. Все было как-то очень обыкновенно. Проползли каменный, глиняный и песчаный лазы за горлом Шаманского. Вышли к Новой реке. Надули лодку, разделись. Первым в «комплекте номер один» – в маске, с трубкой и ластами – нырял Миша. Его цель – сперва нащупать, а потом постараться пройти сам сифон, не выходя на поверхность. Я страхую его с лодки. Нырять приходится против течения, поэтому особой опасности нет.

Подняв ластами фонтан брызг, Миша погружается. Через десять – пятнадцать секунд он поднимается на поверхность, показывает разведенными руками: «Проход во-от такой!» – и снова исчезает.

Второе погружение длится немного дольше. Как огромная белая рыба, он разворачивается в широком проходе сифона и выныривает у самой лодки.

– Все в порядке! – радостно сообщает он, – За сифоном – большая камера!

Теперь моя очередь. Упаковываю в целлофан свечи и фонарик, прячу под шапочку спички и ныряю.

«Перестарался, – думаю я, почти царапая носом песчаное дно. – Слишком глубоко пошел...» Метров через десять дно хода медленно повышается, и вскоре я касаюсь руками вязкой глины противоположного берега сифонного озера. Отдышавшись, слышу слабые голоса товарищей. Вот приятная неожиданность! Оказывается, тонкая прослойка воздуха, образовавшаяся в одном из углов сифона, может служить хорошим телефоном!

Подхожу ближе к краю глиняного уступа, достаю из целлофановой обертки тускло горящий фонарик и... шлепаюсь в воду. Ну так и есть. Спички промокли, фонарик тоже... Выливаю из него воду – ничего, горит...

Куда-то вправо уходит галерея, затопленная водой. Решаю плыть на разведку. Гребу одной рукой против слабого течения. В другой – фонарь. Какие-то боковые ходы. Про себя считаю:

– Один влево, два влево, один вправо... (Позже все эти «ходы» оказались неглубокими нишами.)

Кажется, плыву очень долго. Ход поворачивает влево и расширяется в зал с огромным камнем-пристанью посередине. Вылезаю на камень, осматриваюсь, прохожу по песчаной отмели вдоль левой стены еще метров двадцать до какого-то водопада. Не ход, а проспект!

Но надо возвращаться. Опять бросаюсь в холодную (всего 9,5 градуса) воду, плыву, плыву. Но где же сифон? Ныряю... Стенка. Второй раз – какой-то воздушный мешок между двумя скальными ребрами. Начинаю нервничать, но соображаю, что, плывя сюда, нырял вдоль дна и поэтому не запомнил формы сводов...

Побольше воздуха – и вдоль левой стены ухожу в воду.

Вынырнул далеко за ожидавшими меня в лодке товарищами. Вздрагивая от холода и волнения, рассказываю потрясающие новости.

Но Алексей невозмутим.

– Я ж тебе говорил, что и без Кастере обойдемся! Теперь старушка Кизил-Коба себя покажет!

ПОСЛЕДНИЙ ШТУРМ

Нашей второй встрече с сифоном Новой реки предшествовала короткая, но основательная подготовка. Идеи сыпались как из рога изобилия.

Нет упаковочных мешков? Воспользуемся автомобильными камерами. Надо наглухо завулканизировать одну сторону и приделать планку-зажим на винтах – с другой. Нет гидрокостюмов? Смажемся жиром и возьмем теплую одежду. Как доставить снаряжение, имеющее большую плавучесть, за сифон? Натянем под водой транспортную веревку и по ней будем перетягивать мешки, утяжеленные грузами...

На сегодняшнем заседании «Большого сборам Симферопольской секции спелеологов окончательно решается вопрос о составе рабочих групп. Во вспомогательном отряде идут шесть человек во главе с «начспасом» Владленом Гончаровым. В штурмовом отряде – Константин Аверкиев, Алексей Прибыловский, Михаил Федоренко и я. Одновременно утверждается план штурма. Задача вспомогателей – доставить все снаряжение за сифон, задача «штурмовиков» – пройти с топосъемкой как можно дальше. Контрольный срок возвращения – через шесть часов после выхода за сифон.

У сифона суета и веселый гам. Один за другим, дрожа от холода, возвращаются члены вспомогательной группы. Теперь слово за нами, штурмовиками.

Бесконечная обводненная галерея, которой я плыл неделю назад, оказалась не такой уж и длинной – всего 100 метров. В Северной гавани (так окрестили залив с камнем-пристанью в центре) достаем сухие вещи, одеваемся, приступаем к съемке. Но уже на тридцать пятом метре нас останавливает небольшое, но глубокое озеро, переправиться через которое можно только вплавь. Это новая потеря тепла, а восстановить его не так просто.

Мы с Алексеем Степановичем «привязаны» к съемочным точкам. Поэтому многое остается вне нашего поля зрения. «Глазами» нам служат разведчики – Константин и Михаил. Они докладывают такие новости, от которых кружится голова. Огромный (40 метров ширины) зал! Фантастические натеки... Боковые ходы... Новый приток реки... (Впоследствии выяснилось, что никаких боковых ходов и притоков здесь нет. Речка просто терялась под огромным глыбовым навалом, разбиваясь на два-три рукава, которые и обнаружили разведчики.)

Многое было видно и со съемочных точек. Наше предположение оправдалось. За сифоном Красная пещера действительно продолжалась вдоль мощного разлома. Его плоскости мы хорошо проследили в гигантском Первом обвальном зале. Каменный хаос на его дне состоял из блоков, не уступающих по размеру финским домам. Но за Первым обвальным последовали Второй и Третий. И, сверяясь с пикетажкой, я с радостью обнаружил, что галерея Красной пещеры повернула почти под прямым углом на юго-восток, в сторону Провала. Мы были на правильном пути: это была настоящая Кизил-Коба. Все, что мы видели раньше, – это только преддверие, увертюра к фантастической каменной симфонии. В новой части Красной пещеры много непонятного. Вот, например, обвальные залы. Они имеют высоту 25-30 метров и должны соответствовать трем-четырем этажам старой части пещеры. Так ли это? Почему стены пещеры на высоте нескольких метров покрыты черным налетом? Может быть, это следы уровней воды? Почему местами натечные каскады как бы пропилены водой? И так далее...

Мы подошли к развилке. Вправо уходит галерея, полностью затопленная водой. Опять раздеваться? Нет, на сегодня достаточно. Прошли более 500 метров – сто съемочных точек. Но надо разведать, что сулит левая галерея. Костя исчезает за натеками и через десять минут возвращается в восторге

– Настоящий зал Сказок! Огромная «бутылка шампанского», всевозможные натеки, а главное – шум воды! Какой-то водопад...

Контрольный срок на исходе. Поэтому возвращаемся быстро. Впереди неприятная перспектива двойного купания.

– Ну, Алексей, ты ведь наш кизил-кобинский маг и чародей! Придумай, как избежать этих омовений...

– Не все сразу, не все сразу, – бормочет Прибыловский. – Есть у меня одна идея. Но раньше дайте выбраться на поверхность и отогреться...

Вот и Северная гавань. Вспомогательная группа ожидает нас за сифоном

– Может быть, управимся сами, без вспомогателей? – предлагаю я.

Миша Федоренко согласно кивает головой, и мы начинаем упаковывать транспортные мешки. Не успели оглянуться – Кости и Алексея след простыл. Только эхо доносит их уханье и фырканье, раздающееся где-то у сифона.

Пришлось использовать для упаковки вещей наш единственный гидрокостюм. Он приобретает человеческие формы, вместив в себя самое разнообразное содержимое: блокноты, приборы, опустевшие термосы, одежду... Туго затянув аппендикс, Михаил с сомнением смотрит на нашего «искусственного человека»:

– Плавучесть слишком большая... Не провести нам его через сифон!

Подталкивая гидрокомбинезон, торжественно вплываем в засифонное озеро. Это явно неравная борьба с законом Архимеда. Мы засовываем нашего резинового человека в воду, под скалу, но он упорно выскакивает обратно. Мокрая резина бьет по лицу, неосторожное движение рукой – и в воду с уступа летит свечка. Мрак окутывает нас, скрывая комические детали этого сражения. Наконец резиновый великан сделал «шпагат»: одна его нога утоплена в сифоне, вторая торчит на нашей стороне.

– Я ныряю, Вит, – клацая зубами от холода, говорит Миша. – Не забудь снять ходовой конец. – Ощупью развязываю веревку. Она сослужила хорошую службу: во взбаламученной воде по ней ныряли, как по путеводной нити. Нежно обняв гидрокостюм за несуществующую талию, ныряю спиной вниз в сифон.

Подталкивая впереди себя наш плот, перехожу на энергичный кроль, но через несколько метров что-то сильно дергает меня за ногу. Резкая боль в суставе... Что такое?! Какая-то веревка... Оказывается, во время борьбы с гидрокомбинезоном наш ходовой конец, привязанный за скальный крюк с внешней стороны сифона, завязался удавкой вокруг моей ноги. А ножа в нарушение правил работы под водой у меня не было...

Так окончились наши первые встречи с сифоном. Окончились благополучно. Но позже, занимаясь на курсах подводников-аквалангистов, мы поняли, что это была счастливая случайность. По существующим нормам, при температуре воды меньше десяти градусов разрешается работать без изолирующего комбинезона не более пяти – семи минут. Холодная вода повышает потребность организма в кислороде и усиливает обмен веществ; температура тела быстро понижается, наступает усталость, затем утрачивается ориентировка, и человек теряет сознание.

– У меня было состояние, близкое к шоковому, – признался позже Костя. – Иначе я бы не оставил вас с Мишей наедине с гидрокостюмом...

К сорок первой годовщине Октября Алексей Прибыловский приготовил нам подарок. Он высмотрел в стене Предсифонной галереи маленькое отверстие, куда в паводок уходила часть потока. «Гидротехнические работы» продолжались несколько десятков часов. Отводной канал длиной в добрый десяток метров и глубиной 80 сантиметров соединил сифонное озеро и паводковый водосброс.

Мы получили возможность понижать уровень воды в сифоне на 40 сантиметров. Немного, но достаточно для лодки! Кроме того, затея Прибыловского позволяла вызывать искусственный паводок, «сбрасывая» на поверхность значительную часть воды одного из проточных озер Красной пещеры. Этот интересный эксперимент много дал для уточнения гидрогеологии ближней части пещеры.

После «спуска» сифона вперед была выслана разведка. Ее руководитель Владлен Гончаров на очередном «Большом сборе» рассказывал чудеса о зале Сказок и в особенности об открывающихся за ним галереях.

Фонтан слез в Бахчисарае

– Кажется, что тысячи искусных мастеров создавали эти залы. Пол и стены их сверкают невиданными каменными цветами. Своды задрапированы натеками... Помните, знаменитый Фонтан слез в Бахчисарае? Тот, который создал в 1764 году иранский мастер Омер? Поэт Михаил Львов писал о нем так:

В садах дворца, в стекле, на камне
Свой след оставили года,
Из стен, из мрамора веками
По капле падает вода.
...Ковры расшитые Ирана,
А над ковром крыло орла
И кость слоновья. Здесь у хана
Жена когда-то умерла.
Охвачен болью и тоскою,
Здесь хан Омеру приказал:
Придумай что-нибудь такое,
Чтоб камень плакал и страдал
...На синем мраморе слезами
Прожгло две борозды легко,
Омер был мастером и в мрамор
Засело горе глубоко...


Магометанские законы запрещали изображать человека, поэтому Омеру пришлось вложить в каждую деталь фонтана скрытый смысл. Пятилепестковая стилизованная роза, из которой сочится вода, символизирует глаз человека, а чашечки, куда она стекает, – бесконечность человеческого горя. Так вот, за залом Сказок вы увидите черную сверкающую глыбу. На ней симметрично расположены многочисленные ажурные натечные чашечки, по которым из одной в другую падают крупные капли воды...

Восторгам наших разведчиков не было конца.

Проанализировав все, что уже было известно о Засифонном ходе, мы пришли к выводу, что необходимо изменить тактику: от штурмов Красной пещеры пора переходить к осаде.


* В 1959 году И. Кириллов опубликовал книгу "Тайны Красной пещеры". В ней приводятся неточные, а за-частую вымышленные сведения о Красной пещере и ее подземных обитателях. К сожалению, содержание книги входит в противоречие с теми полезными краеведческими наблюдениями, которые сделала группа И. Кириллова в Красной пещере.

** Во время занятии на Первом Всесоюзном слете спелеологов выяснилось, что в ряде секций (Москва, Свердловск, Красноярск) спелеологи независимым путем пришли к почти аналогичной методике съемки.

 


Список комиссии | Заседания | Мероприятия | Проекты | Контакты | Спелеологи | Библиотека | Пещеры | Карты | Ссылки

All Contents Copyright©1998 ; Design by Andrey Makarov Рейтинг@Mail.ru